Война в Украине

Влияние на российскую ядерную политику и инструментарий

Д-р Павел Баев, научный сотрудник и профессор в Институте исследования мира в Осло
Фотографии Ассошиэйтед Пресс

 

Стремление России к статусу великой державы и ее амбиции стать ключевым центром силы в предполагаемом многополярном мире подкрепляются, формируются и стимулируются фактом наличия у страны арсенала ядерного оружия, возможно, крупнейшего в мире. Однако несмотря на то, что Москва направляет огромные объемы все более истощающихся ресурсов на модернизацию этого арсенала, она сталкивается с возрастающими трудностями в получении политических дивидендов от этих инвестиций. Действовавший долгое время принцип генеральной стратегии России относительно поддержания ядерного паритета с Соединенными Штатами по-прежнему сохраняется, однако большое количество боеголовок не приводит к повышению авторитета на международной арене или к способности Москвы оказывать влияние на мировые события. В условиях новой геополитической конфигурации, сформировавшейся в ходе войны в Украине, Россия может увидеть возросшую необходимость полагаться на свой превосходящий ядерный потенциал, поскольку остальные элементы ее силы, и особенно ее экономика, ослаблены и подорваны. Тем не менее, вероятность того, что применение ядерного оружия как инструмента поможет России одержать победу на поле боя Донбасса, чрезвычайно низка. В том, что касается сдерживания западной поддержки Украины, ядерная стратегия окажется неэффективной, если не контрпродуктивной.

Одним из наиболее эффективных путей получения выгод от обладания современными разнообразными ядерными возможностями традиционно является участие в сложных переговорах и соглашениях по контролю над вооружениями, прежде всего с США. Эта имевшая большой резонанс ядерная торговля обеспечила Советскому Союзу – а с начала 1990-х гг. также России – символическое место второго наиболее мощного государства в мире. Эта проторенная тропинка зашла в тупик в начале 2020-х гг. Прекращение действия Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (РСМД), подписанного президентом США Рональдом Рейганом и Генеральным секретарем Компартии Советского Союза Михаилом Горбачевым в декабре 1987 г., ознаменовавшего окончание периода холодной войны, стало наиболее очевидным проявлением кризиса в области контроля над вооружениями, хотя Россия и склонна относить начало этого кризиса к 2002 г., когда США приняли решение выйти из Договора об ограничении систем противоракетной обороны.

Подписание в июне 2021 г. президентом США Джо Байденом и президентом России Владимиром Путиным соглашения о продлении действия Договора о сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ-3) еще на пять лет могло бы расцениваться как начало очередного этапа ядерного разоружения. Однако этот процесс закончился, так и не начавшись. Россию не устраивало признание ее статуса равного партнера с США, поскольку оно было обусловлено обязательством следовать «стабильным и предсказуемым» политическим курсом, на чем настаивал Байден. Путин же опасался, что роль России в глобальной политике будет постепенно снижаться. Консультации относительно стратегической стабильности сразу же зашли в знакомый тупик, ответственность за что Москва прямо возложила на США, отказываясь признать тот факт, что нарушения Россией ключевых положений старых соглашений и ее масштабная программа модернизации своего ядерного арсенала свели на нет практическую ценность этих соглашений.

Начало войны в Украине в феврале 2022 г. пустило под откос американо-российские переговоры по ядерной тематике, и даже если Путин сигнализировал о готовности возобновить диалог и объявить о том, что ядерную войну невозможно выиграть и ни в коем случае никогда нельзя ее начинать, рациональность при принятии им решений ставилась под сомнение из-за его рокового выбора напасть на Украину. Затем в феврале 2023 г. Путин приостановил участие России в СНВ-3. Совершенно очевидно, что Кремль недооценил солидарность Запада в поддержке Украины, и по мере того, как поражение России все более четко вырисовывается на горизонте, и положение Путина становится все более отчаянным, ядерный инструментарий потенциально становится последним средством.

Достижения и неудачи

В начале 2010-х гг. Путин – тогда он был премьер­министром – взял курс на модернизацию российского ядерного арсенала. Эта задача стала приоритетной в 2020 г. в соответствии с государственной программой вооружений (ГПВ), одобренной в декабре 2010 г., когда российская экономика, казалось, находилась на подъеме. Примечательными и, оглядываясь назад, ошибочными были заложенные в этом плане амбиции повысить все стратегические возможности и создать богатый набор новых нестратегических систем вооружений, способных нести ядерные заряды, что неизбежно привело к рывку вперед одних систем и отставанию других, что, в свою очередь, вызвало серьезную разбалансировку структуры стратегических/тактических ядерных сил. После задержек, вызванных экономическим кризисом 2014-2017 гг., в декабре 2017 г. была одобрена ГПВ до 2027 г. Эта программа признала необходимость снижения затрат, однако вновь предписывала модернизацию целого ряда возможностей, при этом не указав рациональные приоритеты и не сделав выбор между продвижением успешных направлений и исправлением ошибок. В стратегической триаде компонент ВМФ получает приоритетное финансирование, и введение нового поколения стратегических подводных лодок класса «Борей» представляет собой наиболее дорогостоящий отдельно взятый проект в ГПВ-2020 и ГПВ-2027.

При реализации этого проекта не обошлось без задержек, вызванных в основном многочисленными неудачными испытаниями его основной системы вооружений, межконтинентальной ракеты «Булава» (SS-N-32). Однако в декабре 2021 г. пятая по счету подводная лодка этого класса (К-552, «Князь Олег») вошла в состав Тихоокеанского флота России. Программа выполняется с задержками, и испытания новой подлодки класса «Борей» («Генералиссимус Суворов») отложены до середины 2023 г. Неизвестно, когда войдут в строй подводные лодки, в настоящее время находящиеся в стадии строительства. Сосредоточение внимания на этих усилиях привело к серьезным задержкам в реализации второго по значимости приоритета программы – атомных подводных лодок класса «Ясень» с крылатыми ракетами на борту. Семь лет прошло между спуском на воду первой подлодки этого класса (К-560 «Северодвинск») в 2014 г. и введением в строй еще двух подлодок (К-561 «Казань» и К-573 «Новосибирск»). На момент написания этой статьи четвертая подлодка (К-571 «Красноярск») все еще проходила испытания, а пятая еще была на этапе строительства.

Межконтинентальные баллистические ракеты наземного базирования, традиционно считающиеся самым сильным элементом ядерных сил (по критерию количества), также испытывают отставание в модернизации. Замена ракет «Тополь» (SS-25) на ракеты «Тополь-М» (SS-27 Mod 1) и «Ярс» (SS-27 Mod 2) проходит по графику, а вот планы по замене ракет SS-18 на новые тяжелые жидкотопливные ракеты «Сармат» столкнулись с техническими проблемами, и в апреле 2022 г. было проведено лишь одно испытание, несмотря на то, что в мае 2018 г. Путин объявил о том, что «Сармат» готов к боевому развертыванию. За неимением ракет «Сармат», с SS-19, которые подлежали списанию к 2020 г., интегрировали недавно созданные гиперзвуковые ракетные комплексы «Авангард» (которые Путин разрекламировал в 2018 г.). Стратегические бомбардировщики дальнего действия больше всего подходят для демонстрации силы, однако российская производственная база для этих вооружений пришла в упадок. Разработка бомбардировщиков нового поколения ПАК ДА пока отложена, а планы возобновить производство бомбардировщиков Ту-160 также столкнулись с трудностями. Единственное испытание первого нового самолета Ту-160М2 было проведено в январе 2022 г. Сейчас Россия полагается на свои устаревшие самолеты Ту-95 и Ту-22М3, у которых часто возникают технические проблемы.

Вместе с тем, значительный прогресс был достигнут в создании заметного разнообразия ракет, способных нести ядерные заряды и запускаемых с воздуха, а также надводных и подводных лодок. Аналогичный прогресс наблюдается также в создании ракетных систем класса «земля – воздух» с противоракетными и противо­спутниковыми характеристиками. Крылатая ракета большой дальности «Калибр» (SS-N-27) прошла испытания в ходе боевых операций в Сирии и в настоящее время установлена на различных военно-морских платформах, включая корветы малого водоизмещения, в качестве основного средства поражения огневой мощью целей на побережье. Сверхзвуковая баллистическая ракета воздушного базирования «Кинжал» уже размещена на истребителях Миг-31К и бомбардировщиках Ту-22М3 в качестве основных платформ, хотя стратегическая целесообразность такого необычного сочетания представляется сомнительной, а несколько ударов по неподвижным целям в западной Украине были неэффективными. Противокорабельная гиперзвуковая крылатая ракета «Циркон» (SS-N-33) завершила длительную программу испытаний, однако серийное производство этой системы вооружений, которая потенциально – совместно с применением других гиперзвуковых технологий – может совершить переворот в современном ведении войны на море, еще не началось.

Хотя эти высокотехнологичные системы вооружений могут казаться впечатляющими, они все же требуют соответствующего усовершенствования систем командования и контроля, сбора разведданных в режиме реального времени, обнаружения цели и т.д., и при реалистичном подходе российские вооруженные силы не могут рассчитывать на то, что им удастся выполнить многие из этих требований. Особенно слабым местом являются недостаточные возможности спутниковых коммуникаций и мониторинга, и ситуация в этой сфере вряд ли улучшится, учитывая возрастающие проблемы в российской космической программе. И поэтому стратегическая система раннего оповещения и дальше будет опираться не на спутники, а на нынешние радары «Воронеж – М/ДМ/СМ» с фазированной антенной решеткой. Кроме того, для того, чтобы превратить нестратегические системы вооружений, способные нести ядерные заряды, в полезные инструменты ядерной политики, на них необходимо установить ядерные боеголовки. При этом существует совсем немного доказательств такой совместимости. Открытые данные о нестратегических ядерных боеприпасах остаются отрывочными и непроверяемыми, но при этом достоверно известно, что они все еще надежно закрыты в центральных хранилищах в соответствии с Президентскими ядерными инициативами (ПЯИ), вступившими в силу одновременно в Советском Союзе и в США в 1991 г. В период с 2017 г. по 2021 г. прошли несколько широкомасштабных учений с моделированием ядерного удара, однако в реальности российские вооруженные силы не проводили никаких учений с отработкой обращения с ядерными боеприпасами.

Возможно, наиболее серьезную обеспокоенность, связанную с российскими планами проведения модернизации ядерного арсенала, вызывает высокая вероятность несчастного случая или аварии. Как минимум три таких случая произошли в 2019 г., в том числе приведшая к жертвам стрельба, вызванная жестокой «дедовщиной» в военном подразделении, обслуживающем ядерные боезаряды. Пожар на атомной глубоководной станции АС-31 (прозванной «Лошарик») на Северном флоте унес жизни 14 офицеров, однако катастрофу большего масштаба удалось предотвратить, перекрыв коннектор к кораблю-носителю – атомной подводной лодке «Подмосковье» (БС-64, преобразованная из класса «Дельта-4»). Огромными усилиями журналистского расследования удалось пробить стену секретности вокруг взрыва ракеты с ядерным двигателем после неудачного испытания возле Северодвинска в Архангельской области, в результате которого семь человек погибли и широко распространились панические настроения относительно возможного радиоактивного заражения. Путин заверил, что испытания будут продолжаться, «несмотря ни на что», хотя на самом деле потом не было никаких сообщений о дальнейшем развитии программы создания крылатой ракеты «Буревестник» с ядерной установкой. В 2020 г. и в 2021 г. не было сообщений о каких-либо серьезных инцидентах, что может означать введение более строгих мер безопасности, а также сворачивание более рискованных ядерных программ, вроде программы создания беспилотного подводного аппарата «Посейдон» с ядерной установкой (разрекламированного Путиным в своей речи в 2018 г.).

Усилия России по модернизации ее ядерных возможностей включают в себя довольно широкий спектр проектов, что является продолжением советской схемы создания и размещения многочисленных схожих систем вооружений, ориентируясь в первую очередь на интересы могущественного военно-промышленного комплекса, не дожидаясь конкретных запросов на вооружения от военных. Это стремление обогнать соперников в гонке вооружений на всех уровнях несовместимо с разваливающейся промышленной базой России. Находясь перед лицом серьезной экономической рецессии и будучи отрезанной от ключевых западных технологий, Россия столкнулась с болезненным выбором сокращения финансирования недавно запущенных и наполовину выполненных ядерных программ, что приведет к дестабилизации, ослабляющей военно-промышленный комплекс.

Возможности и ограничения

Масштабы усилий, направленных на усовершенствование и диверсификацию ядерного арсенала, свидетельствуют о стремлении России достичь более амбициозных целей, чем просто сдерживание, причем гораздо более скромными средствами. Что оказалось для Москвы действительно непростой проблемой, так это одновременное желание сохранить систему международных норм и правил, прежде всего в отношении нераспространения ядерного оружия, которое дает ощутимые привилегии, такие как постоянное членство в Совете Безопасности ООН. Это политическое стремление идти одновременно двумя путями – превращение ядерного оружия в более применимый инструмент политики и позиционирование страны в качестве сторонника системы контроля над вооружениями – четко просматривалось в обращении Путина к Федеральному Собранию в 2018 г., половина которого была довольно неожиданно посвящена вопросу ядерного перевооружения. Ярко иллюстрированная презентация набора из шести новых систем вооружений произвела впечатление не только на легко возбудимую аудиторию, но также и на экспертов по планированию на Западе. В своем следующем обращении в 2019 г. Путин стремился усилить эффект, уделив этому вопросу еще больше внимания. Однако в своих обращениях к парламенту в 2020 г. и 2021 г. он больше не возвращался к этой теме, вместо этого сосредоточившись на внутренней ситуации в стране, возможно, осознав, что он больше не может идти двумя взаимоисключающими путями. Война в Украине только усугубила это безвыходное положение. Почти открытые запугивания чрезвычайно серьезными последствиями не остановили поставки НАТО оружия Украине и просто уничтожили остатки доверия к выполнению Россией своих обязательств по Договору о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО).

Основными мишенями путинских угроз использовать «чудо-ракеты» являются европейские члены НАТО с антиядерными настроениями, которым в 2017 г. придала новый импульс кампания по продвижению Договора о запрещении ядерного оружия (ДЗЯО). Россия намеревалась углубить и использовать раскол между США и их европейскими союзниками, точно так же как она старалась заблокировать и дискредитировать обязательства НАТО по созданию европейской системы противоракетной обороны. Шумная кампания Москвы против этой системы обороны постепенно утихла к концу 2010-х гг. после того, как Россия разместила противоракетные системы С-400 класса «земля – воздух» от Сирии до Калининграда и испытала несколько передовых противоракетных и противоспутниковых систем вооружений, от перехватчика А-235 «Нудоль» до С-500 «Прометей» (усовершенствованный вариант комплекса С-400).

Оглядываясь назад, мы можем рассматривать старания Путина как попытку использовать в своих интересах несогласие европейских лидеров с политикой бывшего президента США Дональда Трампа, которая потерпела неудачу, когда НАТО заняла твердую коллективную позицию относительно ответственности России за нарушения Договора о РСМД и оправдала выход США из этого договора. Попытки Путина хвастаться новыми ракетами также не привели к возрождению ядерных страхов, и вместо этого всем стало ясно, что рамки Договора о РСМД больше не играют никакой роли в сдерживании гонки вооружений. Когда Байден стал работать над восстановлением сплоченности НАТО, то он обнаружил, что ключевые европейские государства были готовы пересмотреть параметры сдерживания и объемы собственных оборонных усилий. Даже государства, которые инициировали и продвигали ДЗЯО, такие как Норвегия и Швеция, приняли решение не присоединяться к этому договору, поскольку ядерная угроза со стороны России рассматривалась – за много месяцев до начала войны в Украине – как убедительный аргумент, побуждающий к новым инвестициям в сдерживание.

Еще одной ключевой целью российского наращивания ядерного потенциала является сдерживание угрозы революций. Нынешняя одержимость Кремля идеей изгнания призрака «цветных революций» вызвана естественной нестабильностью путинского автократического режима с его невероятным уровнем коррупции и враждебным отношением к реформам. Личная озабоченность Путина этом вопросом – подогреваемая корыстными сподвижниками из ближайшего окружения – в сочетании с предполагаемой поддержкой и манипуляциями протестными движениями со стороны Запада легли в основу идеи сдерживания такого вмешательства при помощи ядерного инструментария. Сегодня в российском стратегическом мышлении «цветные революции» определяются как новая форма войны, в которой подстрекание Запада к проявлению недовольства сочетается с высокоточными ударами американскими ракетами дальнего радиуса действия. В концептуальном плане в качестве противодействия этой «агрессии» Россия видит обладание разнообразным арсеналом ядерного оружия, который сделает подстрекательство к беспорядкам слишком рискованным, а применение ракет дальнего радиуса действия неэффективным из-за наличия систем противоракетной обороны и угрозы ответных ударов.

Риски, присущие этой стратегии, совершенно очевидны. Она не только создает возможности для различного рода инцидентов и аварий, но также требует, чтобы Россия постоянно повышала убедительность скрытой ядерной угрозы, создавая еще больший риск возникновения конфликта. Россия решительно отрицает, что существуют какие-либо стратегические разработки, напоминающие активно обсуждаемую концепцию «эскалация ради деэскалации», а Путин, как главнокомандующий, исключает планирование первого ядерного удара, при этом делая многочисленные туманные заявления о ядерной катастрофе. Глубокие исследования (в которые Центр им. Маршалла внес вклад) новых характеристик российского стратегического мышления и его проявлений в военных приготовлениях и подготовке демонстрируют, что в ходе конвенциональной войны Россия рассматривает ядерный удар с целью обеспечения победы (или, как минимум, приемлемого результата) как возможный и оправданный вариант. Вопрос о том, прибегнет ли Кремль к такому варианту только в случае ведения войны (в нынешней ситуации, чтобы избежать поражения в войне с Украиной), но также и в случае внутренних волнений, угрожающих сместить правящий режим (которые режим рассматривает как враждебные действия, направляемые из-за границы), не является тренировочным размышлением о чем-то немыслимом. Постоянное повторение российскими элитами умопомрачительного тезиса «Нет Путина – Нет России» указывает на то, что на этот вопрос нельзя ответить отрицательно.

Это содержащее многозначительные намеки стратегическое послание адресовано не только западным противникам, но также и Китаю, критически важному, но непростому стратегическому партнеру России. Некоторые из кремлевских аналитиков считают, что постоянное укрепление связей в сфере безопасности с середины 2014 г. привело к образованию стратегического альянса, хотя официально и не провозглашенного, в то время как другие эксперты указывают на угрозы безопасности, исходящие из Китая, и на ограниченную чисто формальную поддержку Пекином «спецоперации» Москвы в Украине. Очевидное неравенство сил в этом крайне ценном партнерстве, а также углубляющаяся зависимость России от экономических связей с Китаем представляют для Кремля источник серьезной озабоченности. Для того, чтобы уравновесить соотношение сил Россия должна прибегнуть к своему модернизированному стратегическому ядерному арсеналу, который гораздо больше китайского. В этой связи первое совместное патрулирование двумя российскими и двумя китайскими стратегическими бомбардировщиками над Японским морем в июле 2019 г. имело мало практического значения (хотя и привело к серьезному военному инциденту с участием Южной Кореи) и было задумано как демонстрация большей досягаемости российской авиации дальнего действия по сравнению с возможностями Китая. В мае 2022 г. было проведено совместное патрулирование с участием четырех китайских (H-6K) и двух российских (Ту-95МС) стратегических бомбардировщиков над Японским морем в ответ на проведение саммита Четырехстороннего диалога по безопасности (Австралия, Индия, Япония и США) в Токио.

Сделанное Путиным в октябре 2019 г. заявление о том, что Россия оказывает помощь Китаю в создании современной системы раннего оповещения, имело большее значение для геостратегического позиционирования Москвы, чем для реального укрепления стратегических связей. Чего Кремль действительно может добиться, так это участия Пекина в переговорах о контроле над вооружениями в новом трехстороннем формате, на чем настаивала администрация Трампа в качестве условия продления действия СНВ-3. Байден отказался от этого требования на российско­американском саммите в Женеве в мае 2021 г., однако его неуклонный курс (который не ослабила война в Украине) на противостояние возрастающей агрессивности Китая предполагает, что любой новый режим контроля за стратегическими вооружениями – заменяющий СНВ-3, приостановленный Путиным и прекращающий действие в феврале 2026 г. – должен включать Китай. В Москве очень мало информации относительно руководящих принципов и параметров быстро осуществляемой китайской программы модернизации ядерного арсенала. Однако есть довольно четкое понимание того, что Китай не заинтересован в изменении этих принципов в соответствии с любыми ограничениями, о которых могут договориться Россия и США, или в предоставлении этих параметров для внешнего мониторинга. В Москве также сложилось стойкое впечатление, что Китай очень хотел бы видеть дополнительные дипломатические усилия России, направленные на сохранение оставшихся структур контроля над вооружениями и отсутствие откровенных нарушений Россией старых обязательств. И если есть один голос, способный отговорить Путина от рассмотрения возможности ядерной эскалации в его нынешнем зашедшем в тупик и грозящем катастрофой вторжении в Украину, то этот голос принадлежит президенту Китая Си Цзиньпину.

Регион, в котором российское наращивание ядерного арсенала имеет наибольшее значение для безопасности – и где Китай может продвигать свои интересы – это Арктика. Кольский полуостров с его необычайной концентрацией ядерных подводных лодок, боеголовок и радиоактивных отходов в настоящее время является самым «нуклеаризованным» районом мира, а высшее командование России в течение десятилетий проводит там комплексную программу милитаризации, нацеленную на защиту этих объектов. Этот постоянный процесс милитаризации подрывает усилия по продвижению международного сотрудничества в районе Крайнего Севера и мешает интересам Китая, которые сосредоточены на экономической и торговой экспансии, что определяет его политику избегания конфликтов в этом районе мира. Российских соседей в этом северном регионе чрезвычайно беспокоят существующие ядерные риски, но и Китай также прекрасно знает, что испытания крылатых ракет с ядерным двигателем и подводных дронов, разрекламированных Путиным, могут проводиться только на северных полигонах (таких как Новая Земля) и сопровождаются высокой вероятностью радиоактивного заражения. Некоторые политические аналитики в США смешивают российские и китайские амбиции и военные приготовления на Крайнем Севере и утверждают, что война в Украине сблизила этих двух стратегических партнеров. Китай, однако, категорически возражает против милитаризации Арктики, заставляя Россию с большей осторожностью реализовывать свои ядерные планы в регионе. Подземные испытания тактических ядерных зарядов могут быть частью планов России по усилению угрозы эскалации в Украине и поставят под угрозу или вообще уничтожат Договор о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний от 1996 г. (который не ратифицировали ни Китай, ни США). Возможно, Китаю удастся отговорить Москву от проведения таких испытаний.

В целом, попытки Москвы использовать ядерное оружие в качестве инструмента политики в лучшем случае можно назвать непоследовательными. Развал ключевых структур в сфере контроля над вооружениями – в значительной мере вызванный этими экспериментами с размахиванием ядерными инструментами – это серьезный откат назад для политики сохранения международного статуса России. Этой политике был нанесен серьезный ущерб решением Путина начать войну против Украины, однако его круг преданных приспешников отрицал и продолжает отрицать последствия этого решения. В ситуации быстро меняющейся глобальной геополитической интерактивности, в которой Россия видит себя в невыгодном положении из-за своей угасающей экономической силы, загнанный в угол автократический режим, беспокоящийся о внутренней стабильности, может увидеть возросшую необходимость полагаться на свои усовершенствованные, но в недостаточной мере используемые ядерные средства.

Определяемые войной перспективы и последствия

В начале 2022 г. позиция России на международной арене казалась прочной и авторитетной; многие западные лидеры стремились к сотрудничеству с Путиным с целью снизить нараставшую напряженность вокруг Украины. И все же эта демонстрация уважения не была достаточно убедительной для Кремля, которого беспокоила возможность роста недовольства внутри страны, вызванного серьезными просчетами в борьбе с пандемией COVID-19. В Кремле считали, что после пандемии истинный статус крупнейших держав в предполагаемом многополярном мире будет определяться их экономическим возрождением и динамизмом, способностью к инновациям и эффективностью их систем здравоохранения – и по всем этим пунктам Россия заметно отставала. Размеры ее ядерного арсенала были параметром, утрачивающим свою важность, и постоянные усилия Путина, направленные на повышение значимости этого арсенала, включали подписание 2 июня 2020 г. указа, определяющего российскую политику ядерного сдерживания, что было первым документом такого рода. Однако эти усилия дали незначительный результат. Ожидаемый упадок России в сочетании с ошибочными представлениями и просчетами, которых было слишком много, чтобы упоминать их здесь, и сформировали решение напасть на Украину.

Война затронула и деформировала большую часть системы геополитического и геоэкономического взаимодействия. И в то же время она не подорвала основы стратегической ядерной стабильности. Вопреки оценкам многих экспертов, характер войны сместился с первоначальных быстро протекающих операций к старомодным позиционным сражениям, где доминирует артиллерия, а не удары с воздуха, в то время как многочисленные гибридные элементы, включая ожидаемые многими кибератаки, почти незаметны. Война также все больше и больше сосредотачивается на восточных и южных регионах Украины. Способность России к горизонтальной эскалации сдерживается необходимостью концентрировать все имеющиеся военные ресурсы на полях сражения в Донбассе и Херсоне, а также высоким уровнем потерь. Похоже, ядерному оружию просто нет места в этом конвенциональном противостоянии высокой интенсивности; и тем не менее, в этой войне определенно есть сложное и эволюционирующее ядерное измерение.

Перспективы ядерной эскалации серьезно влияют на механизм принятия решений в рамках НАТО и, в более широком плане, в рамках западной коалиции, которую Путин стремился расколоть многозначительными намеками на возможные катастрофические последствия. Ясно, что он просчитался в оценке решимости коллективного Запада не дать России добиться успеха в ее жесткой демонстрации силы, и этот просчет приносит все больше негативных последствий для России по мере того, как США и ключевые европейские государства пересматривают свои оценки и предоставляют Украине более мощные системы вооружений. Цель западного альянса, который оказался гораздо более сплоченным, чем ожидал Кремль, переместилась с помощи Украине в сопротивлении широкомасштабному военному нападению к предоставлению ей возможностей вернуть оккупированные территории. Это изменение цели альянса заставляет Россию внести изменения и в собственное планирование войны – с достижения почти полной победы к недопущению целой серии отступлений. Поскольку возможность поражения требует практического осмысления, Генеральный штаб должен подготовить набор контрмер, в котором нельзя исключить ядерные инструменты.

Внезапный ядерный удар, даже если он будет по единственной цели и малой мощности, может быть самой крайней из всех предпринятых мер, если режим Путина придет к выводу, что провал его «специальной операции» угрожает самому существованию режима. Однако, одна лишь угроза такого удара может показаться эффективным средством оказания давления на европейские государства. Для того, чтобы представить эту угрозу более реальной, Путин может решить отменить ПЯИ, одобренные Горбачевым в 1991 г., позволив перемещение нестратегических ядерных боеголовок из мест централизованного хранения на базы в Крыму и в Калининграде. Кремль может предположить, что США не захотят отказаться от своей части ПЯИ, в то время как российские военные смогут приступить к обучению работе с ядерными боеприпасами, например, с мобильными пусковыми установками для баллистических и крылатых ракет «Искандер-М».

Одним из способов повысить озабоченность европейцев может стать конвенциональный ракетный удар по атомной электростанции в Украине, например, в г. Нетешин в Западной Украине. Можно будет обвинить украинские силы (как это Россия уже сделала в августе 2022 г.) в нанесении артиллерийских обстрелов слишком близко к реакторам в Энергодаре, городе, захваченном российскими войсками в марте 2022 г. Одновременно с этим Москва может попробовать продемонстрировать готовность к переговорам с США по вопросам стратегической стабильности, утверждая, что боевые действия в Украине не имеют никакого отношения к вопросам контроля над стратегическими вооружениями, регулируемых договором СНВ-3, и что новые системы вооружений делают эти переговоры необходимыми. Целью такого подхода было укрепить позиции России на Конференции по рассмотрению действия ДНЯО, проходившей в Нью-Йорке в августе 2022 г. После двухлетнего перерыва, вызванного пандемией COVID-19, Россия стремится позиционировать себя в качестве ответственного обладателя ядерным арсеналом и надежного сторонника режима ДНЯО. В равной степени Россия стремится сместить международное внимание с войны в Украине на ядерные программы Ирана и Северной Кореи, которые действительно вызвали оживленные дискуссии на конференции. Она возложит вину за срыв Совместного всеобъемлющего плана действий, согласованного в 2015 г., исключительно на США, однако будет саботировать все попытки пересмотра этого документа, при этом не становясь открыто на сторону Ирана.

Россия может попытаться еще больше ослабить глобальные ядерные нормы, выйдя из Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний, который она подписала в сентябре 1996 г. и ратифицировала в июне 2000 г., назвав в качестве причины отказ США от ратификации договора (после подписания в сентябре 1996 г.) и предполагаемую подготовку к проведению испытания. В действительности же, Россия сама готовит полигон на Новой Земле к проведению испытаний. У Москвы есть достаточно причин ожидать возросшую озабоченность со стороны Норвегии или Швеции и Финляндии, которые почти никак не смогут защититься от этой «гибридной» угрозы, несмотря на свое членство в НАТО.

В целом, ядерная политика России будет неизбежно деградировать и становиться все более безответственной под влиянием войны в Украине, которую она не в состоянии выиграть. Даже перед началом этого катастрофического вторжения Москва искала пути получить максимальные политические дивиденды от своих колоссальных инвестиций в модернизацию ядерного арсенала. Предотвращение использования Россией ядерного оружия требует приоритетного внимания от коллективного Запада и особенно от НАТО, и любое использование Москвой этих инструментов в качестве политических угроз должно наталкиваться на контрмеры, а не на простое игнорирование очередной попытки блефовать. США и их ключевые европейские союзники должны донести до Кремля коллективное послание, в котором убедительно будет заявлено о намерении использовать все необходимые средства для прекращения его агрессии.

Россия столкнулась с гораздо более прочным единством НАТО и солидарности Запада, чем она ожидала, и теперь, похоже, она возлагает надежду расколоть поддерживающую Украину коалицию возлагается только на ограниченное применение различных ядерных средств. У стран-членов НАТО различная степень подверженности исходящим из России ядерным угрозам, и у граждан этих стран различная степень чувствительности к ядерным рискам и противостояния им. Сохранение и консолидация единства альянса в сдерживании российского ядерного шантажа и, вполне возможно, принятия ответных мер на пересечение Россией «ядерного порога» является трудной, чрезвычайно сложной и крайне насущной задачей.

Эта статья является адаптированным вариантом главы книги «Глобальное влияние России: оценка безопасности и государственного управления».