Гибридная война гибридные угрозы

Адаптация к типичным и нетипичным угрозам безопасности

Д-р Свен Бернхард Гареис, Немецский заместитель декана в Центре им. Маршалла и профессор международной политики в Вестфальском университете им. Вильгельма

Hет ничего нового в том, что воюющие страны ради достижения своих целей помимо военной силы используют широкий круг способов влияния. Обман, пропаганда, информационные кампании и нестандартные или скрытые операции всегда сопутствовали традиционному способу ведения боевых действий. Все эти меры имеют целью деморализацию бойцов, сражающихся на линии фронта, и снижение поддержки войны внутри страны противника. Цель воздействия-человеческая психика, а методы воздействия на нее – тревога и страх, насаждение сомнений, неуверенности в легитимности правительства и институтов, и стремление расколоть национальное единство по социальным, культурным, религиозным и этническим признакам.

В этом контексте гибридная война, которую ведет Российская Федерация в Украине с 2014 г., и угрозы, которые она представляет ближним и дальним соседям, не является какой-то абсолютно новой концепцией ведения войны. Наоборот, доктрина, представленная в 2013 г. начальником Генерального штаба Владимиром Герасимовым, которая с тех пор систематически применяется в Украине, базируется на установках, что западные страны, и прежде всего Соединенные Штаты, использовали финансовую поддержку оппозиционным партиям, кампании дезинформации и «цветные революции» в сочетании с экономическими стимулами и демонстрацией военной силы для того, чтобы изменить весь ландшафт безопасности на постсоветском пространстве в свою пользу и в ущерб России. Основываясь на этом видении ситуации, Россия оправдывает свои действия как ответ на вызовы Запада.

Страны, на которые направлен этот ответ, такие как Украина – да и Запад в целом – менее удивлены линией атаки т.н. доктрины Герасимова, чем точностью и настойчивостью, с которыми российское правительство при президенте Владимире Путине применяет свои военные и невоенные возможности в таких областях, как компьютерные сети, информационные технологии, общественное мнение, дипломатия и скрытые военные операции. Относительный успех России в Украине имеет место в значительной степени благодаря низкому уровню национального единства украинцев, их политической культуры и институтов, а также неспособности Запада должным образом ответить на российскую агрессию.

У этой беспомощности есть причины: гибридные средства специально применяются ниже порога конвенциональных боевых действий. Когда границу пересекают солдаты, бронетанковые дивизии и истребители, то агрессор очевиден, а вот найти ответственного за кибератаки и другие нападения невоенными способами гораздо труднее. Существуют размытые границы и «серые зоны»: поддерживает ли Россия движение террористов в восточной Украине или же она развязала военную агрессию против суверенного государства? Европейский Союз, США и другие страны ввели вполне терпимые санкции против России, но избегают более энергичных мер, поскольку многие западные страны имеют прочные экономические и политические контакты с Москвой. Похоже, что Запад на тактическом уровне смирился с фактом, что Крым не отойдет обратно к Украине в обозримом будущем и что на востоке Украины по-прежнему идет война в то время, как условия минского соглашения не были успешно выполнены.

Как на этом фоне могут государства, общества и альянсы обороняться в войне, в которой противник стремится не к захвату территорий или военному доминированию, а к дестабилизации, если не разрушению, общественного порядка в стране или в регионе? Сложность гибридной войны требует сложных ответов и другого набора средств и методов. Однако, в первую очередь необходим глубокий анализ гибридных угроз и трезвая оценка степени уязвимости государств и обществ.

Гибридная война и гибридные угрозы

С 2014 г. термины «гибридная война» и «гибридные угрозы» все чаше и чаще употребляются в обсуждениях международной политики безопасности. Однако, за редким исключением, академические круги и политики так и не смогли выработать единое определение или единую концепцию, которые могли бы охарактеризовать конкретную ситуацию как гибридную войну. А это приводит к отсутствию политических, военных и юридических мер и процедур, которые государства или организации могли бы применить в ответ на такую угрозу.

Гибридную войну можно охарактеризовать как комбинацию военной силы – в открытом или скрытом виде – и невоенных средств, которые могут нанести ущерб стране, обществу или международной организации, такой как ЕС или НАТО. И хотя такие средства зачастую дополняют классические военные операции традиционной войны, они являются ключевыми инструментами гибридной войны и по своей значимости часто превосходят чисто военные усилия. По словам Герасимова, соотношение между военными и невоенными средствами должно быть 1 к 4. В качестве элементов интегрированной стратегии эти средства систематически и гибко применяются там, где они приносят максимальную эффективность. В случае военных действий это могут быть операции сил специального назначения с использованием «зеленых человечков» в форме без опознавательных знаков или тайная поддержка повстанцев. Такие операции позволяют нападающей стороне отрицать прямое участие и делать ситуацию неясной и запутанной.

Киберпространство является идеальной областью ведения кибервойны. Оно не признаёт классические границы между государствами, оно связывает частные, общественные, экономические и административные сферы, и, несмотря на невероятные усилия таких мощных держав, как США и Китай, трудно поддается контролю. Киберпространство предлагает уже готовые удобства, такие как переплетенная глобальная инфраструктура, обеспечивая в реальном времени коммуникации индивидуальным пользователям и пользователям из частного и общественного секторов, что дало толчок международному обмену и торговле. В то же время очень сильная зависимость от этих технологий во всех областях жизни делает нас чрезвычайно уязвимыми. Виртуальная природа киберпространства позволяет любому пользователю осуществить серьезное нападение, которое причинит значительный ущерб отдельным людям, организациям или государствам, при очень низком риске быть пойманным. В качестве инструмента ведения гибридной войны кибератаки могут вызывать сбои в работе или разрушать инфраструктуру связи, вызывать временную парализацию общественной жизни и вносить вклад в общую атмосферу неуверенности и страха. Они могут подорвать легитимность правительства, которое окажется не в состоянии защитить общество от реальных угроз кибернападения. Защита общественной и экономической инфраструктуры от таких нападений превратилась в повседневную задачу.

Кибершпионаж и киберпреступления представляют собой возрастающую угрозу государствам, бизнес-структурам и отдельным лицам. Обнародование похищенной электронной переписки ведущих политиков может оказать влияние на выборы, равно как и атаки на электронные системы голосования. Как показали президентские выборы в США в 2016 г., демократические страны должны более внимательно относиться к угрозам вторжения из киберпространства. Раскрытие информации наподобие WikiLeaks может привести к негативным последствиям для национальной безопасности. Разрушающие вирусы, такие как «Стакснет», предположительно примененные США с целью уничтожения центральных компонентов ядерной программы Ирана, оказались смертельным оружием в военном арсенале, но опять-таки с малой вероятностью обнаружения, кто именно это оружие применил.

Среди наиболее эффективных инструментов гибридной войны особое место занимают информационные кампании, нацеленные на манипулирование общественным мнением, нанесение ущерба репутации государственной системы противника и передачу ему тезисов агрессора. В цифровой век глобализации такие кампании не ограничены каким-то одним объектом нападения. В Украине в 2013-2014 гг. Россия направила свою массированную информационную кампанию против демонстрантов, протестующих на Майдане против тогдашнего президента Виктора Януковича, и против нового руководства страны (после того, как Янукович сбежал из Украины). Их называли фашистами и стремились скомпрометировать их легитимность и снизить их общественную поддержку в странах Запада. Конечно же, Украина является лишь одним из театров в более широкой гибридной кампании России против влияния Запада в регионе. Используемая там тактика также была нацелена на то, чтобы ослабить единство Запада в оценках и ответах на гибридные угрозы.

Информационные кампании имеют разнообразные формы и осуществляются по различным каналам. Есть неприкрытая пропаганда и есть профессионально разработанные средства массовой информации, такие как «Россия сегодня», которые представляют ложные новости под видом серьезной информации. Существуют красноречивые тролли-комментаторы в онлайновых СМИ, выступления уважаемых экспертов в популярных средствах массовой информации и хорошо профинансированные «мозговые тресты» и фонды, такие как Исследовательский институт «Диалог цивилизаций» в Берлине, которые помогают выбирать темы для общественных дискуссий. Проверенным еще во времена «холодной войны» инструментом является создание распространителей определенных взглядов путем финансирования местного движения или партий, недовольных политическим или социально-экономическим положением в их странах.

Главная цель информационных кампаний в том, чтобы путем запуска ложной информации или созданием обстановки неясности и замешательства подорвать доверие населения к институтам, структурам и процедурам в странах и обществах, на которые нацелены эти компании. После того, как над восточной Украиной был сбит самолет Малазийских авиалиний, Москва старалась заморочить голову мировой общественности, пытавшейся оценить ситуацию и прийти к выводам на основании фактов, изобилием объяснений и интерпретаций, многие из которых частично или полностью противоречили друг другу. Размытые границы между фактами и фикцией подрывают основу для серьезных дискуссий.

Как действуют гибридные угрозы?

Как уже говорилось, самой главной целью гибридной войны является создание обстановки замешательства и недоверия. Гибридные меры воздействия нацелены на основы человеческой психики: чувство безопасности и защищённости является базовым желанием любого человека. Это желание выходит далеко за пределы гарантий простого физического выживания – у человека есть потребность в том, чтобы чувствовать уважение, иметь систему взаимоотношений, основанную на равенстве и справедливости, причем не только в сфере правосудия, но и в социальной, экономической, культурной, этнической и религиозных областях.

На национальном уровне эти аспекты формируют основу концепции общественной безопасности, которая гарантирует всем гражданам честное и недискриминационное отношение. В своей известной книге «Причины несостоятельности государства: истоки власти, процветания и бедности» Дерон Асемоглу и Джеймс Робинсон описывают общества с учетом абсолютно всех его слоев, в отличие от избирательных форм общественного устройства, которые приоритетными делают благополучие отдельных социальных групп (часто называемых элитами), достигаемое за счет других групп населения.

«Доклад об уровне мирового счастья – 2017» дает эмпирические доказательства этого вывода. Он выделяет взаимосвязь между личным и общественным счастьем, а место в мировой классификации показывает тесную взаимосвязь между счастьем, миром и стабильностью. Ориентированные на сплоченность скандинавские страны указаны как самые счастливые, в то время как растерзанные войной африканские страны имеют самый низкий показатель счастья населения. Признавая, что корреляция не обязательно служит показателем причинно-следственной связи между переменными, положительное влияние уровня счастья всех групп общества на общественную безопасность, по крайней мере, кажется правдоподобным.

В этой связи, чем более объединенным и справедливым представляется общество его членам, тем более оно стабильно. И наоборот, чем глубже социальные разногласия и политическая поляризация, тем меньше доверия государственным институтам, чем больше система выглядит коррумпированной, тем более уязвимо общество, и оно скорее поддаётся гибридному вмешательству извне.

Когда социальное неравенство не признано как справедливый результат честной конкуренции при равных условиях для всех членов общества, чувство несправедливости и обида из-за дискриминации легко могут быть использованы для углубления социального, этнического и религиозного раскола общества. В результате государства и общества могут распасться на противоборствующие лагери, которые уже больше не в состоянии общаться между собой. Ощущение бесправия часто делает эти группы легкой добычей тех, кто призывает к приходу к власти т.н. сильных лидеров и кто предлагает четкие и «простые» решения для довольно сложных проблем. Это усугубляется глобальной тенденцией в использовании СМИ и информации: чтобы не чувствовать сложности проблем, все больше и больше людей прячутся в таком своеобразном «фильтрующем пузыре», который пропускает только ту информацию, которая подкрепляет уже существующие предпочтения, убеждения, точки зрения и поведение. Для того, чтобы избежать когнитивного диссонанса, из всех материалов, подлежащих рассмотрению, непременно убираются противоречащие друг другу факты и противоположные интерпретации одного и того же события или явления. Посмотрите, как анализ системы поиска пользователя интернета используется для разработки алгоритмов, которые предлагают только те товары, услуги или информацию, которые соответствуют уже существующим предпочтениям. В общениях на политические темы агитаторы укрепляют чувство неудовлетворенности и подстрекают к радикальным идеям и действиям.

Россия использовала хрупкое национальное самосознание Украины и сложности политического переходного периода для проведения профессионально подготовленной гибридной кампании, успешно подогрев чувство недовольства у русскоязычного населения Крыма и восточной Украины. Нетрудно предсказать, какие рычаги давления Россия попытается использовать в других странах, включая страны-члены НАТО и ЕС. В США и во Франции во время президентских выборов в США в 2016 г. и во Франции в 2017 г. Россия продвигала тему «борьбы с истэблишментом». Во многих европейских странах националистические и ксенофобские партии и движения имели существенный успех в оспаривании выгод европейской интеграции, таким образом еще более усугубляя кризис внутри ЕС. Поляризация, недоверие, злость и даже ненависть ослабляют государство и общество и открывают двери для гибридного вмешательства извне, создавая серьезную угрозу национальному единству и стабильности внутри отдельных государств, а также угрозу региональному и международному порядку.

Противостояние гибридным угрозам

Гибридные меры зачастую подавляют оборонные возможности отдельно взятого государства и/или представляют вызов группе государств или регионам. Они требуют скоординированных ответных мер как при идентификации самих угроз, так и при выработке эффективных мер борьбы с ними. Поскольку гибридные меры имеют, как правило, невоенный характер и используют различные прикрытия и каналы для нанесения удара, то любой альянс или организация безопасности должны использовать аналитические возможности для того, чтобы определить, являются ли подозрительные инциденты просто отдельными случаями, не связанными друг с другом, или же они являются элементами единой гибридной стратегии. Чтобы дать ответ на этот вопрос, крайне необходимо увеличить межведомственный обмен данными, выводами и оценками для ускорения процесса анализа множества отдельных событий и случаев. В основном это задача государства организовать на национальном уровне межведомственное сотрудничество военных, полиции, служб безопасности, агентств по чрезвычайным ситуациям и гражданской администрации. Такие институты как Группа «Гибридное слияние» в составе Центра ЕС по разведке и разбору ситуаций или недавно созданный финский Центр совершенства борьбы с гибридными угрозами (поддерживаемый несколькими членами ЕС и НАТО), являются органами, собирающими и обрабатывающими отчеты и оценки отдельных государств-членов и совместных агентств, которые могут быть использованы для выработки коллективных контрмер.

На саммитах в Уэльсе (2014 г.) и в Варшаве (2016 г.) НАТО вновь обратила внимание на вопросы коллективной обороны и сдерживания. В соответствии с Планом действий «Готовность», альянс создал совместную тактическую группу высокой степени готовности и разместил небольшие воинские контингенты в Польше и странах Прибалтики в целях усиления передового присутствия, предназначенного для демонстрации силы потенциальному агрессору, а также для демонстрации солидарности и решительности членам альянса. Государства-партнеры, такие как Украина и Грузия, получают поддержку в таких областях, как выработка стратегии и доктрины, организация военного образования и обучения; они также получают (в ограниченных количествах) оборудование и несмертоносное оружие. Военные меры необходимы и чрезвычайно важны для противостояния военному компоненту гибридной агрессии. Однако, в соответствии с соотношением 1 к 4, данным Герасимовым, военная сила является лишь одним из инструментов в оборонном арсенале, и, возможно, не самым важным.

Помимо Совместного механизма по противодействию гибридным угрозам Европейского Союза, неизменным сильным фактором ЕС являются социальные и экономические основы общественной безопасности, которые он предлагает государствам-членам. Относительно высокая степень свободы, экономические возможности, уровень благосостояния, функционирующие институты, верховенство закона и отсутствие дискриминации делают страны ЕС, где проживает большое количество этнических меньшинств, менее податливыми гибридным нападениям с целью внести раскол в общество. Агрессор мало что может противопоставить ощутимым преимуществам высокого уровня благосостояния, стабильной валюте или европейскому паспорту, который гарантирует свободу передвижения.

Как свидетельствует успех националистических движений во многих странах, членство в ЕС вовсе не предоставляет иммунитет против внешних сил, которые используют и подогревают чувство неудовлетворенности. Однако, вероятность того, что чувство обиды перерастет в гражданские беспорядки или даже революцию, крайне низкая. Наоборот, ЕС предоставляет политические и юридические механизмы, которые помогают поставить под контроль опасные политические течения и смягчить последствия негативных явлений в таких странах как Венгрия или Польша, где в настоящее время демократические завоевания поставлены на карту, и вернуть их к общим стандартам демократии, общественной безопасности и стабильности.

Повышение жизнестойкости

Как и в случае с гибридной войной, не существует единого правильного определения жизнестойкости и устойчивости к гибридным нападениям. В общих чертах жизнестойкость означает способность системы или организма поддерживать свои основные жизненно важные функции даже в случае нанесения серьезного ущерба. Применительно к национальной безопасности жизнестойкость означает, что страна сможет пережить военное нападение, террористический акт, кибератаку или ряд мелкомасштабных действий из категории гибридной войны и при этом продолжать, насколько это возможно, нормально функционировать.

В демократических государствах для этого требуется обеспечить баланс между необходимыми мерами безопасности и индивидуальными свободами и гражданскими правами, одновременно стараясь не превратиться в государство-надзиратель. И в этой связи очень важна вера общественности в эффективность государственного управления и стабильные институты. Чтобы достичь этого, государства должны создать органы безопасности, способные обнаруживать и нейтрализовать угрозы и смягчать последствия гибридных нападений. Для доверия общественности, эти институты должны быть сильны в аналитической работе и составлении оценки, эффективными в принятии контрмер и взаимосвязанными с организациями-партнерами на национальном и международном уровнях.

Эффективные службы безопасности незаменимы при организации защиты от гибридных угроз. Однако, не менее важно, чтобы любая стратегия национальной безопасности начиналась с понимания того, что гибридные действия используют и усиливают чувства неудовлетворенности, обид и протеста внутри государств или обществ, но они не создают их и не привносят извне. Таким образом, создание жизнеспособности начинается с объективного анализа слабых сторон и уязвимых мест государства. Правительство, элита общества, политические партии и общественные организации должны дать прямые ответы на вопросы, относящиеся к гарантиям социальной безопасности.

Наиболее важным показателем инклюзивности является степень доверия к политическим и общественным институтам и структурам со стороны граждан. Это зависит от демократической легитимности и от процедур, базирующихся на верховенстве закона и гарантирующих единство и прозрачность. Это включает эффективные усилия по обнаружению и борьбе с коррупцией, непотизмом и другими формами самовольного доступа к власти и богатству.

В этом контексте правительство и гражданские общества должны обеспечить всем гражданам равные возможности участия в общественной, социальной и культурной жизни. Имеются ли жалобы на дискриминацию, и как серьезно государство к ним относится? Если в обществе есть расколы и противоречия, то что можно сделать, чтобы повысить уровень социального единства? Создание общественной жизнестойкости зависит от того, насколько серьезными и заслуживающими доверия кажутся отдельным людям и заинтересованным группам усилия правительства по интеграции общества. Наиболее важным отличием зрелой и успешной демократии от потенциально нестабильной политический системы является то, как большинство относится к меньшинству и как сильные обращаются со слабыми.

Тестом на проверку жизнестойкости может служить то, как общество реагирует на дезинформацию, ложные новости и пропаганду. Ответы на информационные кампании противника не могут быть ограничены контрпропагандой или «стратегическими коммуникациями». Фальшивая информация особенно успешно срабатывает в качестве крайне важного элемента гибридной войны в том случае, если политические коммуникации или общественное мнение разделены на отдельные пристрастные группы, которые живут в своих «фильтрующих пузырях». Требуются определенные усилия и время для того, чтобы собрать людей вместе для обсуждения решения общих проблем. Главными предварительными условиями, опять-таки, являются авторитет и доверие. Чем ниже степень единства общества, тем более оно поддается манипуляциям неудовлетворенных индивидуумов и групп. Если государственные институты и гражданское общество живут в соответствии с ценностями свободного и неразобщенного общества, основанного на принципе единства, прозрачности, верховенства закона, заслуживающих доверия институтов и свободных СМИ, то об эти ценности затупится самый острый меч гибридной войны.

Выводы

Гибридные угрозы не являются новым феноменом, однако, в сегодняшнем глобализованном мире с его захватывающими инновациями в сфере сверхскоростных коммуникаций, ущерб от таких угроз может быть огромным и опасным. Они представляют собой угрозу для политики и органов, отвечающих за вопросы безопасности, но в то же время, адекватные защитные меры открывают огромные возможности для общества. Настоящая жизнеспособность государства требует определенной степени удовлетворенности и счастья его граждан. Отвечающие за свои действия правительства и институты гражданского общества должны принимать во внимание тесную взаимосвязь между общественной и национальной безопасностью и стремлением сделать своих граждан более счастливыми, а свое государство более сильным.