Романтическая привязанность России к своему советскому прошлому определила ее отношения с Украиной
Тобиас Одер, Центр им. Маршалла
Кризис на Украине нанес тяжелый урон будущему региональной безопасности Восточной Европы, а также глобальной безопасности. Это не только привело к значительным изменениям в международной политике, например исключению России из «Большой восьмерки» и ухудшению российско-американских отношений до уровня времен холодной войны, но также оказало огромное влияние на широкий спектр вопросов гуманитарного характера и региональной безопасности. То, что началось как борьба украинцев за изменение режима, привело к гражданской войне с российским участием и внутреннему перемещению 1,2 млн. человек.
И хотя политики-теоретики пытаются определить причины кризиса как крупные сдвиги в глобальном политическом ландшафте, например продолжающееся расширение Европейского союза и НАТО на восток, такие подходы часто являются недальновидными и неспособными учитывать исторические и идеологические причины. Рассматривая обуславливающие линии конфликта на востоке Украины и различные аргументы российской и украинской сторон, становится ясно, что конфликт можно характеризовать как столкновение конфликтующих идентичностей и нарративов.
Идентичности служат ориентирами для цивилизаций, помогая им интерпретировать реальность за счет различных нарративов. Поэтому разные люди интерпретируют одно и то же событие по-разному. Это происходит потому, что они рассматривают историю — материальную реальность — через определенные, сконструированные, культурные очки, на которые влияют структуры норм, традиции, нарративы и мораль. Например, американец, основываясь на других интерпретациях израильского государства, обычно воспринимает ядерное оружие Израиля иначе, чем иранец.
Эти разные нарративы служат основой национальных идентичностей. Создав несколько общих нарративов относительно определенных событий в истории или текущих процессов в настоящем, идентичности обеспечивают полное определение самовосприятия. Поэтому идентичности в первую очередь дают ответ на вопрос: «Кто я?». Однако чтобы идентичности могли ответить на этот вопрос, они должны определить, кем являются другие. С учетом вышесказанного, идентичности не только служат точками самоопределения, но также определяют восприятие других групп населения и обществ, существующих за пределами собственного общества субъекта. Конфликт может возникнуть, когда две идентичности несовместимы друг с другом, что происходит, если нарративы противоречат друг другу по существенным вопросам.
Кризис на Украине вскрыл существенные различия в российской и украинской идентичностях, касающиеся, главным образом, конфликтующих нарративов их общей истории, а также текущих событий. Во время кризиса конфликтующие стороны используют исторические нарративы для апелляции к национальным идентичностям с целью поддержки их целей и легитимации курсов действий. Так как национальная идентичность не только обеспечивает чувство собственного «Я», но и определяет другие группы населения, в текущем кризисе возникли две линии конфликта: во-первых, конфликт между тем, как Россия видит саму себя и свое прошлое, и как Украина определяет Россию и ее прошлое; и, во-вторых, конфликт между тем, как Украина видит себя, и как Россия определяет Украину.
Случай России
Самовосприятие России, ее национальная идентичность и исторические нарративы играют большую роль в понимании ее действий в украинском кризисе. Национальная идентичность России в значительной степени связана с ее советским прошлым. Распад Советского Союза вызвал в России жестокий кризис идентичности, подпитываемый региональным распадом бывших советских республик, таких как Украина, и других стран, которые в настоящее время являются частью ЕС и/или НАТО. Для многих россиян это означает потерю значительного влияния в бывших республиках.
Этот хаос 90-х годов привел к тому, что многие россияне стали сожалеть о распаде СССР по многим причинам, будь то личная несовместимость с новой экономической системой или ностальгия и гордость в связи с былым статусом Советского Союза как великой державы. Идентичность современной России в основном была сформирована во время президентства Владимира Путина, который ввел новую концепцию российской национальной гордости. Эта концепция подчеркивает великие достижения российской культуры, например путем чествования таких писателей как Толстой или таких композиторов как Чайковский. Соответственно, стало обычной практикой ссылаться на великое прошлое России путем подчеркивания ее культурных достижений, славы Российской Империи или статуса великой державы Советского Союза и его влияния на Восточную Европу. Новая концепция консервативных ценностей Путина предоставила российскому населению мощную самоидентификацию, к которой оно отчаянно стремилось после распада Советского Союза.
Национальная гордость России проявляется в недавно принятой политике соседства. Используя «славное прошлое», она уделяет особое внимание концепции «Русский мир», который относится к регионам, имеющим общую историю с Россией, главным образом в советские времена. Часть российского нарратива заключается в том, что такие регионы необязательно должны быть самой Россией, но должны входить в ее орбиту. Делая акцент на культурных общностях, таких как язык, религия или история, Россия рисует картину Восточной Европы, которая неразрывно с ней связана. Следующим шагом в этой логической причинной связи является утверждение, что эти общие нарративы дают России законное право оказывать влияние на регион.
Фонд «Русский мир», часто называемый в России «министерством мягкой силы», заявляет: «Русский мир намного больше территории Российской Федерации и 143 млн. человек, проживающих в ее границах». Таким образом, восприятие некоторых частей Восточной Европы, включая определенные части Украины, как «Русского мира» и рассмотрение, например, русскоязычных украинцев в качестве этнических русских придают действиям Путина на востоке Украине легитимность с российской точки зрения. Нарратив включает в себя защиту этнических русских от предположительно фашистского, антироссийского правительства в Киеве, которое хочет запретить русский язык в стране. Путин продемонстрировал предрасположенность к этому нарративу, назвав Украину «не государством» и заявив, что «территории исторического юга России» были включены в состав Украины «без учета национального состава жителей». В конце концов, основополагающая линия для действий России на Украине заключается в идее, что Восточная Украина, 94% населения которой составляют русскоязычные граждане, является важной частью Русского мира.
Случай Украины
Однако процесс формирования украинской идентичности привел к созданию нарративов, в значительной части не совпадающих с российскими восприятиями Советского Союза, независимости Украины и будущего Восточной Европы. Хотя процесс развития украинской идентичности шел медленно, молодое поколение украинцев в основном определяет себя как «украинец» и освободилось от идентичности с преобладанием русского элемента, навязанной украинцам Россией.
Часто считают, что Украина или, по крайней мере, ее часть не имеют твердой национальной идентичности из-за своего российского прошлого и большого процента русскоязычного населения. В конце концов, 94% населения Восточной Украины указывают русский язык как наиболее легкий для общения. Тем не менее неправильно делать вывод, что русскоязычные Восточной Украины чувствуют себя этническими русскими. Согласно данным опроса, проведенного Центром Разумкова, на вопрос о своей национальности 72% восточных украинцев ответили «украинец», а 93% считают украинский язык родным. Так что даже несмотря на то, что русский язык все еще играет большую роль, и большая часть населения Украины предпочитает дружеские отношения с Россией, не следует ложно интерпретировать этот факт как русское самовосприятие на Украине.
Это контрастирует с российским восприятием Украины как части большого Русского мира. Эта концепция справедлива для языка, но именно здесь сталкиваются две идентичности. Определение Россией русского населения на основе языка конфликтует с украинским самовосприятием, которое определяется по чувству национальной принадлежности. Основное различие заключается в нарративе определения принадлежности населения. Российский нарратив исходит из того, что язык является важнейшей переменной определения населения, в то время как украинский нарратив делает упор на совокупную национальную идентичность.
Более того, нарратив украинской национальной идентичности основывается на независимости от России, что главным образом обусловлено другим нарративом и интерпретацией советского прошлого, которое на Украине не рассматривается как время славы, а скорее как время угнетения и порабощения. Одним из примеров конфликта между Россией и Украиной является Голодомор. В то время как Украина официально признала Голодомор геноцидом против украинского народа, Россия все еще отрицает такую точку зрения. Эта точка зрения выражает негативное отношение Украины к советской эпохе, и именно поэтому важным аспектом украинской национальной идентичности является акцент на неприятии России Украиной в качестве преемника Советского Союза. Однако в украинской идентичности также прослеживаются тенденции, указывающие на их фундаментальную антирусскость и характеризующие Россию как «противоположность Европе, демократии и цивилизации».
Следует отметить, что сами по себе эти враждебные идентичности конфликт не вызывают. Они являются всего лишь фундаментом, на котором может быть построен конфликт. Чтобы эти латентные структуры конфликта превратились в насильственные, необходимо целенаправленное действие со стороны так называемых «предпринимателей от конфликтов», чтобы сыграть на различиях идентичностей и придать насильственному действию обоснованность. Такое происходит с обеих сторон конфликта посредством разных мер, например создания психологии жертвы, будь то этнические русские или независимая Украина, или дегуманизация друг друга. Суть в том, что когда структуры идентичности подвергаются насильственному конфликту, трудно добиться устойчивого мирного соглашения без потери лица одной из сторон.
Для успешного мирного соглашения в регионе все конфликтующие стороны должны искренне стремиться к обеспечению мирного сосуществования. Культура насилия, созданная за прошедший год, должна быть деконструирована путем акцентирования важности мирного урегулирования. Кроме того, попытки решить конфликт не должны быть сосредоточены только на одном элементе, например немедленном прекращении огня, но также должны рассматривать структуры идентичности, составляющие стержень конфликта. Это означает, что обе стороны должны использовать более миролюбивую риторику в отношении друг друга, чтобы совместно выработать общий подход к мирному сосуществованию. Достичь этого можно за счет более существенного культурного обмена между гражданским обществом Украины и России, способствующего взаимопониманию, деконструкции враждебных настроений и мирному урегулированию разногласий.
Заключение
Таким образом, кризис на Украине основывается на двух различных нарративах относительно того, как выглядит или как должна выглядеть Восточная Европа. В то время как Россия прибегает к консервативному романтизму в отношении своего статуса великой державы и хочет вернуть прежнее влияние в регионе путем объединения русскоязычного населения под зонтиком Москвы, Украина рассматривает распад Советского Союза как проявление независимости и с тех пор выработала глубокое чувство самовосприятия. Даже русскоязычное население Украине чувствует большее притяжение к Украине, чем к России.
Учитывая сказанное выше, кризис преимущественно проистекает из России, определяющей Украину совсем иначе, чем Украина определяет сама себя, что видно из конфликта нарративов по одним и тем же проблемам. Например, одной из доминирующих линий конфликта является концепция Русского мира и российские притязания на легитимные сферы влияния в постсоветских странах, в которых есть русскоязычное население, противоречащая украинскому самопониманию независимости. Это превращает участие России в конфликте на востоке Украины в миссию по защите этнических русских с точки зрения Москвы и в незаконное вмешательство в суверенитет Украины с точки зрения Киева. Пока обе стороны не найдут общий нарратив и не выработают невраждебные идентичности по отношению друг к другу, эти линии конфликта будут продолжать существование.
Комментарии закрыты.