Террористы редко используют сети беженцев для проведения терактов
Д-р Сэм Маллинз, Центр им. Маршалла
Воктябре 2014 г. «Новости RT» сообщили, что «разведслужбы США» «располагают незашифрованной закрытой перепиской руководства халифата», подтвердив при этом, что «боевики Исламского Государства планируют внедрить агентов под видом беженцев в Западной Европе». Опасения по поводу того, что Исламское Государство (ИГ) применит такую стратегию троянского коня, усилились в январе 2015 г., после того как один из контрабандистов организации, действующий на территории Турции, признался, что переправил 4 тыс. боевиков в Европу на грузовых кораблях, заполненных беженцами. По его словам, целью этого была организация терактов в ответ на авиаудары коалиции. Через месяц была опубликована онлайн статья другого видного деятеля ИГ, базирующегося, по всей видимости, в Ливии, в которой тот выступил за использование судов с мигрантами из Северной Африки для внедрения в Европу.
Озабоченность по поводу проблем безопасности возрастала вместе с ростом числа беженцев. К октябрю 2015 г. число сирийских беженцев оценивалось примерно в 4 млн. человек, и хотя большинство из них сконцентрированы в Египте, Иордании, Ираке, Ливане или Турции, многие тысячи теперь перебираются в Европу. Три четверти из миллиона мигрантов и беженцев (около 40% из Сирии), уже прибывших в Европу, стали огромным бременем для принявших стран и усилили опасения терактов. Тем временем, хотя США обязались принять всего лишь 10 тыс. сирийских беженцев, в докладе Комитета национальной безопасности США за сентябрь 2015 г. содержится предостережение, что допущенные в Европу мигранты смогут в конечном итоге получить паспорта, которые дадут им возможность легко путешествовать через Атлантику, и это потенциально позволит «спящим» террористическим ячейкам проникнуть в страну.
Обеспокоенность по поводу преднамеренного внедрения террористов в потоки беженцев усилилась после парижских терактов в ноябре 2015 г. Считается, что по крайней мере два террориста проникли в Европейский Союз через Грецию, выдав себя за лиц, ищущих убежища. Учитывая, до какой степени эти вопросы продолжают будоражить средства массовой информации и умы политиков, специалистов по вопросам безопасности и общественность, представляется важным объективно оценить угрозу терроризма и ее связь с массовой миграцией. Эта статья начинается с исторического анализа на основе данных из моей книги «Доморощенный джихад: понимание исламистского терроризма в США и Великобритании». Затем следует обсуждение недавних событий и их последствий для борьбы с терроризмом.
Исторические данные
Как отметил Дэниел Байман в своей статье «Lawfare», вышедшей в октябре 2015 г., «терроризм и беженцев объединяет общая длительная и трагическая история». Что касается Запада, то здесь постепенное усиление доморощенного джихадистского терроризма связано, по крайней мере частично, с ростом иммигрантской диаспоры, многие члены которой бежали от конфликта и преследований в своих странах происхождения. В 1990-х годах, после вывода советских войск из Афганистана, джихадисты с Ближнего Востока и Северной Африки, многие из которых не могли вернуться домой, воспользовались сложившейся ситуацией, чтобы расширить свои операции в Европе и Северной Америке. Влиятельные проповедники-джихадисты, специалисты по сбору средств и посредники смогли получить убежище и затем воспользовались представившейся новой возможностью для вербовки и расширения своих сетей в принимающих странах. В качестве известных примеров можно привести Абу Катаду в Лондоне, шейха Анвара аль-Шабаана в Милане, Абдул Рахмана Аюба в Сиднее и Муллу Крекара в Норвегии. Многочисленные террористы, связанные с такими группами, как Египетский исламский джихад, Ливийская исламская боевая группа и Алжирская вооруженная исламская группа, также проникли на Запад под видом лиц, ищущих убежища. В большинстве случаев они выполняли ненасильственные вспомогательные функции; однако некоторые имели отношение к планированию и проведению терактов. Самые известным из них является Рамзи Юсеф, который сразу по прибытии в Международный аэропорт им. Джона Кеннеди в Нью-Йорке в сентябре 1992 г. подал прошение на предоставление убежища и был допущен на территорию США. Четыре месяца спустя, при содействии сообщников, завербованных в США, Юсеф выполнил свою задачу, взорвав Всемирный торговый центр, и покинул страну.
Изменения в ландшафте глобального джихада нашли отражение, в той или иной степени, в экстремистской деятельности различных диаспор на Западе. Например, после окончания войны в Алжире меньше алжирцев стали участвовать в джихадистской деятельности на территории Великобритании. Тем не менее, в то время как Пакистан приобретал все большее значение для таких групп, как Аль-Каида и Талибан, все большее число британцев пакистанского происхождения становились на путь терроризма, при этом аналогичная картина наблюдалась и в Канаде. Тем временем в США около двух десятков сомалийцев, некоторые из которых являлись беженцами и по крайней мере четверо стали террористами-смертниками, вернулись в Африку, чтобы выступить на стороне Аль-Шабаба после вторжения в Сомали в 2006 г.
Как показывает исторический опыт, массовая миграция, и поток беженцев в частности, в каком-то смысле способствовала распространению джихадистского терроризма и порой непосредственно использовалась террористами, ищущими прибежище, новые возможности и доступ к намеченным целям. Однако сами по себе эти наблюдения могут ввести в заблуждение. Чтобы получить более точное представление об относительной угрозе, представляемой синтезом массовой миграции и терроризма, необходимо подсчитать долю «террористов-беженцев» среди всех беженцев и всех террористов.
В первом случае показательным является пример алжирцев в Великобритании. До 1990-х годов в Великобритании проживало относительно небольшое количество алжирцев, но к 2004 г. их число выросло до 25-30 тыс. человек, по данным исследования Центра информации о предоставлении убежища и беженцах в Великобритании. Для сравнения, с определенной степенью уверенности можно сказать, что только 44 алжирца были замешаны в террористической деятельности на территории Великобритании между 1980 и 2013 годами. Это составляет менее 0,2% британцев алжирского происхождения. По оценкам переписи населения США за 2010 г. количество выходцев из Сомали составляло около 85 тыс. человек, из них только 36 человек были причастны к терроризму вплоть до 2013 г., то есть 0,04%. Если эти примеры являются репрезентативными, то можно предположить, что гораздо меньше 1% последней волны беженцев могут иметь отношение к террористической деятельности.
Также очевидно, что подавляющее большинство джихадистов, действующих в западных странах, прибыли в страну не как беженцы. Например, данные, которые я собрал на джихадистов, указывают, что 15% террористов, которые активировались в Великобритании до 2013 г., прибыли в качестве лиц, ищущих убежища, или беженцев. В США эта цифра составляет только 5%. В этих случаях «террористы-беженцы» явно являются меньшинством. Более того, в течение того же времени 48% британских и 61% американских джихадистов прибыли из-за рубежа, в отличие от рожденных в этих странах. Эти различия наглядно демонстрируют, что подача ходатайства на статус беженца не является особенно распространенным методом проникновения джихадистов на Запад. Действительно, исторический опыт свидетельствует о том, что террористы, которые пытаются проникнуть в страну, с большей вероятностью воспользуются действующей визой.
Более того, несколько будущих террористов джихада впервые попали в Великобританию и США еще детьми в составе семей беженцев, или же были законными просителями убежища на момент подачи ходатайства и радикализировались уже позднее. Следовательно, они не имели намерения использовать массовые миграционные потоки для внедрения и проведения террористических актов. Во многих отношениях их можно назвать доморощенными террористами. Примером тому являются братья Царнаевы, которые находились в США на протяжении 10 лет, прежде чем совершить взрывы во время бостонского марафона 2013 г. На самом деле, как описано в моей книге, средняя продолжительность проживания на Западе для иностранцев, которые стали джихадистами после терактов 11 сентября, составляла 9,1 года для Великобритании и 10,7 лет для США. Хотя лица, ищущие убежища, оказывались вовлечены в террористические действия раньше — в среднем через 1,8 и 5,3 лет соответственно после въезда в страну, — остается фактом то, что относительно небольшое число джихадистов прибыли на Запад под видом просителей убежища с уже сложившимся намерением совершить акты терроризма. Напротив, намного более вероятно то, что они радикализируются, уже находясь в одной из западных стран, и почти настолько же, если не в большей степени, вероятно, что они родились там.
Таким образом, современная история свидетельствует о том, что хотя массовая миграция и терроризм действительно связаны, террористы-беженцы являются исключением из правила. Они составляют малую долю от всех джихадистов, действующих в западных странах. Прибывшие в качестве беженцев не обязательно участвовали в террористических действиях до прибытия; случаи подобно Рамзи Юсефу исключительно редки, и доказательств наличия «спящих ячеек» практически не существует. Единственным наглядным примером этого стал Али Салех Калах аль-Марри, отправленный в США в сентябре 2001 г. Халидом Шейхом Мохаммедом (стоит отметить, что у него была действительная студенческая виза). В общей сложности террористы-беженцы представляют собой бесконечно малую часть от общего числа беженцев, прибывших на Запад из зон конфликтов с джихадистами. Как бы то ни было, это все, что известно истории. В связи с этим необходимо повторно проанализировать угрозу в свете последних событий.
Последние события
Несомненно, что нынешняя нестабильность в Сирии и Ираке и появление ИГ, в сочетании со значительным всплеском террористической активности, стали поворотным моментом для «Глобального джихада Салафи», насчитывающего 30 тыс. иностранных боевиков-джихадистов примерно из 100 стран, стремящихся попасть в зону конфликта. В свете многочисленных угроз Западу со стороны ИГ, и учитывая тот факт, что многие иностранные боевики уже должны были вернуться домой, неизбежно напрашивается вывод, что угроза терроризма значительно возросла. Однако вопрос заключается в том, связано ли это непосредственно с потоком беженцев.
С мая по октябрь 2015 г. были подробно описаны только три случая, связанные с деятельностью предполагаемых джихадистов под видом беженцев. Однако на сегодня один из этих случаев не подтвердился, вызывают вопросы и обстоятельства двух других дел. В мая 2015 г. итальянская полиция арестовала молодого марокканца Абделя Маджида Туила по подозрению в участии в теракте, совершенном в тунисском Национальном музее Бардо в марте того же года. Как сообщила газета «Guardian», Туила, прибывшего в Италию на судне с беженцами из Ливии, выследили и задержали после того, как его мать сообщила о пропаже его паспорта. Однако выяснилось, что до совершения теракта он находился в Италии, и дело против него развалилось, при этом итальянским властям пришлось прекратить следствие и отказать в экстрадиции ввиду отсутствия доказательств.
В августе 2015 г. немецкая полиция в сотрудничестве с испанскими властями арестовала еще одного марокканца по имени Айюб Мучу в доме для лиц, ищущих убежище, который находится за пределами Штутгарта. Агентство «Ассошиэйтед Пресс» описало Мучу как предполагаемого вербовщика для ИГ, проживающего в Испании и являющегося «ключевым связующим элементом между членами группы в Ираке, Сирии и Турции и их сторонниками в Европе, которые начали устанавливать контакты с целью проведения атак». Однако предположение о том, что Мучу первоначально проник в Европу вместе с беженцами или что он лично имел статус беженца, не нашло подтверждения. Третий случай касался тунисца по имени Мехди Бен Наср, который был осужден в Италии за террористическую деятельность и депортирован в апреле
2014 г. По информации «The Washington Post», он попытался повторно проникнуть в страну на судне с мигрантами, высадившись на острове Лампедуза 4 октября 2015 г., но был опознан и выслан неделей позже. На сегодняшний день его дело, пожалуй, является наиболее ярким примером террориста-беженца, хотя причины для его возвращения в Италию остаются неясными, и в любом случае его постигла неудача.
Помимо этих случаев, ряд видных должностных лиц утверждали, что джихадисты действительно пытаются проникнуть в Европу под видом беженцев. Например, в июле 2015 г. Мишель Конинс, главный прокурор ЕС, сообщила прессе о получении информации о том, что судна с мигрантами перевозят в Европу также и боевиков ИГ. Совсем недавно «The Telegraph» сообщила, что германские власти расследуют 10 дел, в которых беженцы обвиняются в террористической деятельности или в совершении военных преступлений. После этого в Австрии, Германии, Швейцарии, Италии, Нидерландax и Финляндии произошли аресты беженцев, вместе с тем один из беженцев был найден мертвым во время попытки нападения во Франции. Однако наиболее изобличающим доказательством к настоящему времени является вышеупомянутое открытие, что не менее двух парижских террористов проникли в Европу под видом беженцев. Если это факт получит подтверждение, то наши худшие опасения станут реальностью. Тем не менее серьезность этого инцидента не должна влиять на наше понимание вероятности хода событий. Собранные на данный момент доказательства приводятся в таблице ниже.
Угроза «террористов-беженцев»: Исторические и современные примеры
Судя по всему, недавние примеры, хотя и немногочисленные, все же подтверждают, что некоторые джихадисты используют нынешний кризис массовой миграции для проникновения или перемещения в пределах Европы, и не вызывает сомнения, что последствия могут оказаться плачевными. Тем не менее среди более миллиона мигрантов, многие из которых являются выходцами из Сирии и других проблемных регионов, количество выявленных террористов-беженцев остается минимальным. Для дальнейшего определения уровня угрозы полезно изучить последнюю волну заговоров и терактов джихадистов на Западе. По данным исследования Томаса Хеггхаммера и Петтера Нессера, опубликованного в журнале «Perspectives on Terrorism», с 2011 г. по июнь 2015 г. существовало 69 подобных заговоров, в том числе 30 были вдохновлены или в незначительном количестве случаев имели отношение к ИГ, из них 19 (28%) были исполнены. Показательно, что иностранные боевики участвовали только в 16 заговорах (23%), из них всего 11 человек побывали до этого в Сирии, «возвратный эффект» составляет 0,3% (1 из 360) для примерно 4 тыс. европейцев, посетивших регион. В то время как нападения в Париже в ноябре 2015 г. продемонстрировали потенциальный эффект, который могут иметь такие события, это кардинально не изменило количественную оценку.
Таким образом, хотя эти цифры не являются окончательными и не касаются конкретно беженцев, они все же говорят нам, что на сегодняшний день из сотен европейских иностранных боевиков, вернувшихся из Сирии и Ирака, сравнительно малая часть участвовала в планировании или проведении терактов у себя дома. В действительности количественно большая угроза исходит от радикализированных групп и отдельных лиц, которые не прошли обучение и не участвовали в боевых действиях за рубежом. Угроза терроризма, связанная с возвращением иностранных боевиков под видом беженцев или на иных основаниях, несомненно возрастает с точки зрения потенциального воздействия; однако ее вероятность относительно низкая, по крайней мере в краткосрочной перспективе.
Поскольку местные джихадисты несут ответственность за большинство последних террористических заговоров на Западе, то по более вероятному сценарию западные экстремисты попытаются завербовать беженцев из Сирии и других стран уже после их приезда, вместо того чтобы сделать это заранее и отправить их с уже обдуманным намерением совершить акты терроризма. Действительно, Хольгер Mюнх, глава Федеральной полиции Германии, сообщил «The Telegraph», что получил сообщения о «примерно 40 попытках салафитов завербовать молодых беженцев». Подчеркивая потенциальный риск, он уточнил, что существует опасность того, «что молодые люди, чьи надежды не реализовались в Германии, в конечном счете присоединятся к салафистским группам, примут их идеологию, радикализируются и совершат насильственные акты».
Причины не принимать слишком суровые меры
С большой долей вероятности можно утверждать, что беженцы в большей степени подвергаются опасности радикализации и вовлечения в террористическую деятельность, учитывая их принадлежность к маргинальной группе и сложную жизненную ситуацию. К сожалению, как ни парадоксально, проблема усугубляется действиями правых экстремистов, несущих ответственность за растущее число жестоких нападений на беженцев. Такие действия только играют на руку джихадистским вербовщикам, которые работают по принципу «мы против них» и примут жертв с распростертыми объятиями. Как точно сказал Байман, «существует опасность того, что радикализированные европейские мусульмане со временем сделают общину сирийских беженцев более склонной к насилию».
По-видимому, ИГ больше обеспокоено возможностью успешной интеграции беженцев в жизнь на Западе. Это стало очевидно в сентябре 2015 г., когда группа в течение трех дней выпустила 14 видео, в которых предупреждало мусульманское население не эмигрировать в дар аль-харб («территория войны» или «территория неверия») и призывало остаться и присоединиться к «халифату». Как отметил Аарон Зелин, «поток мигрантов [в Европу] — это проклятие для ИГИЛ, которое подрывает идею группы о самопровозглашенном халифате как убежище». Кроме того, ИГ обеспокоено в первую очередь событиями, происходящими на его территории. Учитывая, насколько важна численность войск для захвата и удержания территории, возникает вопрос, зачем ИГ отправлять большое количество опытных боевиков для проведения атак, если эту задачу можно возложить на сочувствующих, которые уже находятся на Западе, без каких-либо затрат для организации. Действительно, вследствие возрастающих трудностей ИГ создало специальные подразделения для пресечения и предотвращения потенциальных случаев дезертирства, по данным статьи, опубликованной «The Telegraph» в октябре 2015 г. По сообщениям многочисленных новостных источников, террористическая группа стала в большей степени полагаться на вербовку детей-солдат и использовать женщин для выполнения боевых задач.
Для террористов не имеет особого смысла специально привлекать внимание к тактике, которую явно лучше держать в секрете. Показателен случай контрабандиста ИГ, который дал интервью в январе. Видимо, он не только получил разрешение раскрыть информацию о своей деятельности для печати, но также утверждал, что отправил на Запад невероятное количество боевиков. По различным причинам явно в интересах ИГ преувеличивать угрозу, связанную с беженцами, и не в последнюю очередь потому, что это преувеличивает его предполагаемую зону влияния и возможности, усиливает сопротивление принятию беженцев на Западе и позволяет представить халифат в качестве привлекательной альтернативы. Все это ставит под вопрос эффективность стратегии троянского коня, учитывая, что, судя по всему, главным приоритетом для ИГ является привлечение людей на свою территорию, а не их отправка в другие страны.
Разумеется, парижские теракты в ноябре 2015 г., ответственность за которые взяло на себя ИГ, потенциально ослабляют эту аргументацию. Как отмечалось выше, до ноября большинство заговоров или атак, приписываемых ИГ, были скорее инспирированы террористической группой, а не поддерживались и направлялись ими напрямую. Парижские теракты, в случае если они действительно были совершены Исламским Государством, скорее указывают на сдвиг в стратегии, предполагающий большую готовность вкладывать ресурсы в проведение терактов на Западе. Другими словами, теперь ИГ, по всей вероятности, подтверждает свои слова делами. Тем не менее это не влияет на тот факт, что подавляющее большинство беженцев просто не являются террористами. Даже если бы все боевики ИГ (по некоторым оценкам, не менее 30 тыс.) перебрались на Запад под видом беженцев, то составили бы немногим более 4% мигрантов, прибывших в Европу в последнее время. Такой сценарий маловероятен.
Несмотря на истерию по поводу проникновения ИГ в ряды беженцев, убедительные доказательства отсутствуют, и есть все основания полагать, что как джихадисты, так и правые политики преувеличивают угрозу, преследуя собственные интересы. Большей опасностью представляется потенциальная радикализация и вовлечение в террористическую деятельность небольшого числа беженцев в среднесрочной и долгосрочной перспективе (то есть, после их прибытия), и это может произойти при содействии западных джихадистов и далее усугубиться действиями правых экстремистов. Это не означает, что джихадисты не воспользуются текущим кризисом, чтобы проскользнуть незамеченными на Запад. Однако такие случаи, скорее всего, будут относительно редкими.
Последствия для борьбы с терроризмом
Как история, так и недавние события ясно показывают, что беженцы из зон конфликтов с джихадистами не представляют угрозы в борьбе с терроризмом, и более целесообразно рассматривать их как гуманитарную, экономическую и политическую проблему. В этом контексте террористы — это пресловутая иголка в стоге сена. Однако это не означает, что их можно игнорировать. Проверка беженцев по прибытии в ЕС, хотя и небесполезная, по-прежнему крайне неадекватна. Их транзит из таких стран, как Греция и Италия, в Германию и другие регионы зачастую проходит хаотично и плохо управляется, а принимающие нации с трудом предоставляют проживание и другие базовые услуги. С точки зрения борьбы с терроризмом, необходимо улучшить сбор, обработку и обмен информацией о беженцах после их прибытия. Например, в упомянутом выше докладе Комитета национальной безопасности отмечается необходимость улучшить возможности для проверки поддельных паспортов и доступа к базам данных Интерпола на границе. Так же необходимо более эффективно контролировать последующие транзит и расселение беженцев. Однако несмотря на некоторый прогресс, подлинные масштабы кризиса и недостаточные ресурсы и финансирование — не говоря уже о бесплодных спорах между странами — свидетельствуют об отсутствии очевидных первоочередных решений для практических, технологических и финансовых проблем.
С учетом этих реалий ресурсы для борьбы с терроризмом, возможно, лучше инвестировать в налаживание агентурного сбора информации внутри сетей, занимающихся нелегальным провозом людей в исходных или перевалочных странах, например, Турции, а также в главных транзитных и конечных пунктах в Европе, в которых, по имеющимся данным, действуют организованные криминальные и экстремистские группы. Обмен такой оперативной информацией между соответствующими государствами и службами повысит шансы обнаружить потенциальных террористов. К сожалению, хотя обмен информацией по этим вопросам улучшился, это остается извечной проблемой. К примеру, наиболее полная из существующих баз данных об иностранных боевиках поддерживается Интерполом, но, по данным Комитета национальной безопасности, на сентябрь 2015 г. она включала всего 5 тыс. имен из примерно 25-30 тыс. подозреваемых во всем мире. Следовательно, повышение эффективности обмена информацией должно стать важнейшим основополагающим приоритетом в борьбе с терроризмом.
Расселение беженцев также имеет отношение к работе служб безопасности. Как уже отмечалось, беженцы могут легко поддаваться радикализации, и европейские экстремисты уже пытались завербовать их. Мониторинг и пресечение этой деятельности имеет жизненно важное значение. Точно так же власти должны внимательно следить за правыми экстремистами, выделять достаточные ресурсы для защиты беженцев от терактов и при необходимости решительно добиваться судебного преследования. В совокупности эти меры помогут снизить риск радикализации и вербовки террористов в принимающих странах, особенно там, где действует эффективная система краткосрочных и долгосрочных социальных, медицинских, информационных и прочих услуг, которые необходимы для расселения и реинтеграции.
Несмотря на то, что контртеррористические службы играют важную роль в регулировании наплыва беженцев на Западе, стоит еще раз отметить, что это не первоочередная задача в борьбе с терроризмом. Очень важно в полной мере довести эту идею до сведения всех соответствующих заинтересованных сторон, в том числе политиков, высших должностных лиц, представителей спецслужб, и, не в последнюю очередь, СМИ и широкой общественности. Получение более детального представления о связях — или их отсутствии — между массовой миграцией и терроризмом на Западе поможет проинформировать лиц, принимающих решения, предотвратить нагнетание страха и разрядить ситуацию.
Наконец, учитывая, что джихадисты обычно не проникают на Запад под видом беженцев, мы должны получить более целостное представление о том, как они это делают. Многие, похоже, используют законные паспорта. Если дело действительно обстоит таким образом, то это говорит о необходимости более эффективного обмена информацией о лицах, подозреваемых в терроризме, отслеживании поездок западных граждан, отмены проездных документов в случае необходимости и усилении пограничного контроля, при этом учитывая требования соблюдения гражданских свобод.
Хорошей новостью является то, что, несмотря на многие недостатки в системе обеспечения безопасности на Западе и значительное усиление активности джихадистов в последние годы, эффективность борьбы с угрозой остается на высоте. Как упоминалось ранее, службам безопасности гораздо больше известно об иностранных боевиках, в отличие от «фрилансеров» или террористов-одиночек, относительно изолированных от более широких экстремистских сетей. И хотя такие лица несут ответственность за большинство терактов на Западе, они также обычно не имеют достаточных возможностей. Мы не должны останавливаться на достигнутом, но в то же время не стоит забывать, что, вопреки распространенному мнению, в конечном счете перевес на нашей стороне, а не на стороне террористов. ο
Комментарии закрыты.