Есть ли в будущем России место для Китая?

Возможные сценарии и их последствия

«Сколько злости накопили в себе эти европейские джентльмены, − восклицает Андрей Данилович Комяга, преданный опричник (охранник) нового царя. – Десятилетиями они сосали наш газ, не думая о последствиях, которые это имело для наших работяг. Какие потрясающие новости они сообщают! О боже, в Ницце опять похолодало! Господа, вам надо привыкнуть есть холодную гусиную печенку как минимум несколько раз в неделю. Приятного аппетита! Китай оказался умнее вас…»

По крайней мере, так выглядит будущее России (и Китая), описанное постсоветским острословом Владимиром Сорокиным в его повести «День опричника». Действия происходят в Новой России в 2028 г., царский режим вернулся в страну в полном объеме и воздвиг огромную прекрасную стену на границе с Европой, чтобы уберечься от «вони неверных, от проклятых киберпанков… марксистов, фашистов, плюралистов и атеистов!». Россия богата и наводнена китайскими технологиями, но повернута в себя, вернувшись к феодальным структурам Ивана Грозного (или Ужасного, как его может называть это новое поколение российских лидеров).

И хотя ответы, которые дает Сорокин, могут быть из области фантастики, вопросы, которые он ставит, требуют ответа – какой может быть Россия в 2028 г. и в более поздний период? Есть ли в будущем России место для Китая? И какие будут последствия этих вероятных сценариев будущего для Европы и остального мира? Переплетающиеся траектории России и Китая приведут к соответствующим решениям в Соединенных Штатах, в Европе и странах-союзницах, которые и определят, как будет выглядеть мир в XXI веке. Единственный способ спрогнозировать эти решения, подготовиться к ним и проинформировать о них – это рассмотреть потенциальные сценарии будущего, к которому они могут привести.

Конечно же, будущее изначально неопределенно, и анализы будущего, как, например, этот, меньше фокусируются на возможных решениях, которые определят будущее, и больше на воображаемых сценариях будущего. Делается это не совсем в таком колоритно-сатирическом стиле, к которому прибег Сорокин; вместо этого данный ниже анализ рассматривает основные тенденции и индикаторы, имеющиеся эмпирические данные для приблизительных прогнозов, а также контрфактуальные случаи, прежде чем предложить набор возможных сценариев будущего.

Этот анализ подразделяет вопросы потенциального будущего России и Китая на несколько секций: во-первых, рассматривается их общая история и возможные способы ее использования; во-вторых, рассматриваются потенциальные тенденции и варианты будущего обеих стран; в-третьих, анализируется центральная роль, которую в формировании этих вариантов будущего играет китайская программа «Один пояс – один путь»; и наконец, рассматриваются потенциальные сценарии и стратегии в рамках этих вариантов будущего.

Эти умозрения имеют непосредственное применение в реальной политике, способствуя четкому пониманию того, какой именно вариант будущего мы предпочитаем, и что необходимо сделать для достижения наилучшего возможного будущего для всех. В конечном итоге, намного лучше заготовить набор потенциальных ответных мер и потом не использовать их за ненадобностью, чем быть захваченным врасплох и не иметь заготовленных вариантов ответа.

ВОЗМОЖНЫЕ ВАРИАНТЫ БУДУЩЕГО КИТАЯ

Давайте рассмотрим будущее Китая, в частности, тенденции и сферы, которые, скорее всего, будут определять область возможного. Они следующие: физическая среда Китая, его демография, экономика, политика и общество, его внешняя политика и вопросы безопасности. И наконец, какие у Китая возможные будущие стратегии, и какие у Китая есть варианты реализации этих стратегий.

Если коротко, то будущее Китая в таком аспекте, как окружающая среда, представляется довольно мрачным – и это плохая новость, поскольку тенденции в окружающей среде менее других способны быстро измениться, и возможности переломить эти долгосрочные тенденции у Коммунистической партии Китая (КПК) довольно ограничены. Как свидетельствуют данные Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), уровень выбросов углекислого газа на территории Китая уже приближается к уровню на территории всех вместе взятых развивающихся стран, и если не последует серьезного вмешательства в эту сферу, то к 2050 г. этот уровень будет существенно превышен (Схема 1). И хотя есть определенный прогресс в наращивании производства электроэнергии из невозобновляемых источников, Китай все же отстает от большинства развитых стран.

Глобальные последствия этого довольно значительны, но последствия для самой страны просто катастрофические. Площади пахотных земель в Китае существенно сократились, с 118 млн. га в 2000 г. до 106 млн. га всего 15 годами позднее, в то время как население страны продолжало расти, превратив вопрос продовольственной безопасности в очень серьезную проблему. Сравним это с США, в которых за тот же самый период этот показатель упал с 175 млн. га до 154 млн. га. И хотя это тоже довольно резкое снижение, оно показывает, что, несмотря на краткосрочные последствия продолжающейся торговой войны с США, Китай, скорее всего, будет оставаться зависимым от импорта сельхозпродукции из США, если только он не увеличит быстро количество фермерских суперстран, которые станут его торговыми партнерами в рамках проекта «Один пояс – один путь» .

Другие природоохранные показатели в Китае рисуют такаю же тревожащую картину – количество населения, перемещенного внутри страны из-за природных катаклизмов, остается высоким, в среднем 7 млн. человек в год. Уровень нехватки воды чрезвычайно высок, а среднегодовое нахождение людей в загрязненном воздухе гораздо выше, чем в остальном мире (Схема 2).

Цель этого обозрения в том, чтобы показать, что Китай сталкивается с серьезными ограничениями, затрудняющими рост в других секторах (демография, экономика), проистекающими непосредственно из проблем с окружающей средой, с которыми страна столкнется в будущем. Основной источник этих проблем лежит в цепи «вода – продукты питания – энергия», поскольку если эти природоохранные проблемы будут нарастать параллельно с ростом спроса китайцев на продукты питания и энергию, то будет все меньше и меньше воды или других важных исходных ресурсов для поддержания этого роста.

Второй фактор, ограничивающий рост Китая сегодня и в будущем – это демографическая ситуация в стране. Прямым и неожиданным последствием драконовских методов Китая по сдерживанию роста населения (включая политику «одного ребенка в семье») является то, что к 2025 г. Китай больше не будет самой населенной страной мира – этот титул перейдет к Индии, темпы роста населения которой, по прогнозам, будут повышаться до 2050 г. В действительности, уже к 2030 г. население Китая начнет сокращаться, и к 2040 г. суммарное количество населения стран-членов ОЭСР превзойдет население Китая. Сама основа, на которой Китай построил свое богатство – экономика производства с дешевой и многочисленной рабочей силой, неограниченные возможности экономического роста, подкрепляемые огромным населением – начнет быстро разрушаться. Если размеры и темпы роста мировых экономик остаются привязанными к размеру населения страны и проценту молодых людей в нем, то вскоре, возможно, мы зададимся вопросом, не происходит ли восхождение Индии именно за счет Китая (Схема 3).

И чем дальше, тем положение становится хуже: по мере того как население Китая сокращается, оно также и стареет, а это означает, что меньший процент работающего населения должен обеспечивать пенсии для большего процента китайских граждан. Это подводит нас к вопросу, сможет ли население Китая и дальше становиться все богаче – и продвигаться вверх по цепочке ценностей мировой экономики – прежде чем оно состарится.

В свою очередь, политическая стабильность Китая продолжает зависеть от силы и эффективности КПК – утверждение, которое в предстающие десятилетия, скорее всего, пройдет целый ряд неожиданных испытаний на прочность. Во-первых, внутренняя стабильность самой партии, которая при Си Цзиньпине может казаться незыблемой, но на самом деле гораздо более фракционная и подверженная разногласиям, чем кажется. И в самом деле, коронация Си Цзиньпиня была почти сорвана, когда в сентябре 2012 г. он исчез на две недели после получения травмы, когда во время ссоры в ходе одного из заседаний один высокопоставленный китайский руководитель бросил стул, а Си Цзиньпинь попытался вмешаться. Об инциденте сообщила газета «Вашингтон пост».

Что же касается международных отношений и внешней политики Китая, то они сводятся к трем основным проектам, которые КПК должна и дальше продвигать – реализация «Китайской мечты» Си Цзиньпиня, отстаивание геополитического принципа «мы должны это иметь» и избежание конфликтов, насколько это возможно. Проект «Китайская мечта» основан на расчетах КПК, согласно которым у нее есть шанс за 20 лет привести Китай к такому уровню благосостояния, который бы заложил прочную основу для дальнейшего роста богатства и силы страны. В этот период КПК вряд ли будет бросать серьезный вызов экономическому и политическому порядку, сложившемуся после Второй мировой войны, поскольку пока что в основном он работает на благо Китая, и его поддержание обходится Китаю совсем недорого. Вдобавок к этому Китай планирует постепенно заложить основы для воспроизводства контроля КПК за ситуацией внутри страны, чтобы потом приобрести контроль и за ее пределами, сначала при помощи экономических рычагов, а со временем и политических. В этом переходе основную задачу выполняет проект «Один пояс – один путь». Одновременно с этим Китай должен твердо стоять на своих геополитических принципах «мы должны это иметь», сохраняя главенствующую роль КПК во всех сферах, поддерживая территориальную целостность в Синьцзяне и Гонконге и подбираясь к Тайваню, при этом сохраняя прочные позиции внутри страны и сдерживая внешнюю интервенцию при помощи стратегии «ограничения и воспрещения доступа и маневра». И наконец, КПК почти наверняка хочет избежать открытого военного конфликта с другими сильными странами, считая, что даже мелкие конфликты из-за вопросов, выходящих за пределы геополитических интересов «мы должны это иметь», будут замедлять реализацию проекта «Один пояс – один путь».

Таким образом, будущее Китая зависит от успешного достижения трех целей, особенно цели добиться определенного уровня благосостояния до того, как население начнет стареть, и равномерно распределить доходы. Для достижения этого основным средством служит проект «Один пояс – один путь». Также возможно, что КПК опасается внутренних угроз и нестабильности больше, чем внешних, хотя пока она по-прежнему готовится к отражению именно внешних угроз. Потенциальные варианты будущего Китая определяют два ключевых фактора – будет ли экономика страны работать на полную мощность (и с полной отдачей) и сохранит ли КПК свою эффективность и легитимность. Если мы эти две тенденции расположим по осям X и Y, то получим четыре интересных возможных сценария будущего Китая (Схема 5).

При сценарии будущего, когда экономика работает на полную мощность, а у партии высокая степень эффективности и легитимности, мы получим повторение высокотехнологичной версии первого китайского императора – правящая партия, которая использует технологии будущего для строгого контроля всех аспектов жизни населения и внутренней безопасности страны (император Цинь Шихуанди ввел практику «железной сетки», которая определяла для каждого подданного его место), при этом все же обеспечивая богатую и комфортную жизнь для большинства своих граждан. При сценарии, когда экономика работает на полную мощность, а у партии низкая степень эффективности и легитимности, мы будем иметь возвращение к позднему периоду правления Циня – экономика высоко на подъеме, и значительная часть богатства передана субъектам как внутри страны, так и за рубежом, но при этом происходит сначала медленный, а затем быстрый распад цитадели КПК, который может привести к либерализации китайского общества или к разделу «пирога» между наиболее богатыми и влиятельными субъектами. При противоположном сценарии, когда эффективность и легитимность партии высоки, но экономика работает слабо, мы опять можем увидеть повторение неоднократных попыток Мао Цзэдуна трансформировать Китай при неблагоприятных обстоятельствах – КПК драконовскими методами будет пытаться контролировать население, но добьется лишь незначительного успеха, и при застывшей национальной экономике и одновременном глобальном экономическом прогрессе обедневшее население Китая будет мигрировать в другие страны. И наконец, наихудший сценарий – эффективность/легитимность КПК и экономические показатели скатываются вниз, страна находится на грани краха и возвращается к историческому периоду Трех императоров.

Эти простые размышления о будущих сценариях развития Китая не выделяют какой-то из них в качестве наиболее вероятного; реальный же сценарий может оказаться уникальным сочетанием всех этих вариантов и гораздо более сложным. Но различные сценарии позволяют нам представить различные государства и посмотреть, какое место в них могли бы занимать успех или провал проекта «Один пояс – один путь» и отношения Китая с Россией.

ПОТЕНЦИАЛЬНЫЕ СЦЕНАРИИ БУДУЩЕГО РОССИИ

Что касается будущих стратегий, то вполне вероятно, что Россия будет балансировать на тонкой грани между провокациями и уступками в отношениях с Западом и сделает ставку на то, что европейские союзники не будут достаточно едины, чтобы участвовать в полномасштабной политике конфронтации или сдерживания в отношении России, и будет пытаться добиться уступок, где только возможно. В то же время для России будет представлять ценность продвижение своих стратегий хеджинга в Китае и Евразии, используя любую возможность для получения новых рынков и новых союзников. Наконец, режим попытается укрепить внутреннюю жизнестойкость и зависимость, при этом пытаясь смягчить эффект от спада во время суперцикла ресурсов. Самое интересное во всех этих стратегиях то, что три последние из названных целей, похоже, напрямую пересекаются с проектом «Один пояс – один путь» и с вопросом, занимает ли Россия в этом проекте центральное место. Такой сценарий не уйдет далеко от варианта будущего, описанного Сорокиным, в котором возродившаяся Россия успешно противостоит давлению Запада, сумела установить тесные связи в сфере экономики и безопасности с Китаем и странами Евразии, нашла новые рынки и способы снизить уровень своих экономических проблем и благодаря этому стабилизировала ситуацию у себя дома.

Это приводит Россию к набору интересных, но потенциально опасных сценариев будущего (Схема 6). В то время как у Китая по одной оси координат сценариев будущего находится эффективность и авторитетность КПК, то в случае с Россией, возможно, будет более правильным в качестве тенденции выбрать уровень инакомыслия внутри страны и как это влияет на достижение российской элитой своих целей. Аналогичным образом, в то время как в случае с Китаем ключевым вопросом является способность его экономики толкать вперед мировую экономику, в случае с Россией все сводится к более простому вопросу – возрождается ли ее экономика или скатывается вниз. Четыре возможных сценария слегка отличаются от китайских сценариев, в них присутствуют отличительные российские внутренние структуры и факторы силы и уязвимости, но и у них тоже есть примерно схожие исторические аналоги.

Экономически сильная и единая Россия может выглядеть как повторение России Петра Великого, позволяя будущим российским лидерам и элитам бросать вызов или сотрудничать с отдельными государствами Европы, одновременно с этим создавая особые отношения и своеобразие на Востоке (что-то похожее на Нерчинский договор, или особую дружбу). У мира может появиться множество опасений, вызванных такой геополитической ориентацией, и об этом сценарии действительно говорят такие жесткие политики времен холодной войны как Пол Дибб и Генри Киссинджер. Экономически сильная, но политически расколотая Россия, с другой стороны, может выглядеть как возврат к раннему этапу хрущевского периода, в котором элиты делают все возможное, чтобы сдержать инакомыслие в народе, чередуя насилие и послабления, при этом не полностью контролируя ситуацию. Как и в случае с Китаем, это приведет к менее стабильному и более переменчивому поведению России на мировой арене, поскольку внешняя политика будет зависеть от перепадов внутри страны. Экономически слабая Россия с низким уровнем инакомыслия среди населения может выглядеть как возвращение к стагнации брежневских времен, когда никто не чувствует себя удовлетворенным, и Россия будет замкнута в себе, но боязнь еще больше усугубить ситуацию не позволяет принимать крутые меры ни внутри страны, ни в международной политике.

И наконец, самая страшная для руководства России ситуация, когда высокий уровень инакомыслия будет сочетаться с экономическим коллапсом. В российском сознании это ассоциируется с периодом перехода власти от Горбачева к Ельцину и годами «шоковой терапии» в попытке реформировать экономику. В случае с Китаем при наихудшем сценарии распадаются институты и наступает неясный переходный период, но это не обязательно означает крах или раскол Китая как государства. В случае с Россией мы не можем быть так уверены, учитывая многочисленные замороженные конфликты (Чечня, Южная Осетия и Абхазия, Донецк, Крым), которые Россия сохраняет ради укрепления собственных границ, и чтобы продемонстрировать, что Россия считает эти страны своими сателлитами. Россия под сильным давлением может просто расколоться на части, при этом превратив многочисленные замороженные конфликты в «горячие» войны. И мы сможем реально увидеть, что единственное, что может быть хуже возрождающейся агрессивной России – это Россия, терпящая крах.

ОДИН ПОЯС – ОДИН ПУТЬ

Наконец, стоит рассмотреть проект «Один пояс – один путь» и как он сможет стать поворотной точкой между этими альтернативными сценариями будущего. Проект «Один пояс – одни путь» был анонсирован в 2013 г. Си Цзиньпинем в качестве составной части его более широкой «Китайской мечты» и «Размышлений Си Цзиньпиня о новой эре социализма с китайскими характеристиками». В 2016 г. проект был переименован в «Инициативу пояса и путей». Состоящая из множества инфраструктурных проектов строительства железных и автомобильных дорог, портов и других объектов на общую сумму в 575 млрд. долл., «Инициатива пояса и путей» предусматривает шесть наземных коридоров «Экономического пояса шелкового пути» и «Морского Шелкового пути XXI века», как их называют в Китае. По состоянию на март 2019 г. 125 стран подписали соглашения о сотрудничестве с Китаем в рамках этой инициативы. В то же время, эту цифру стоит принимать с определенной долей сомнения, поскольку, по оценкам Всемирного банка, только 71 из этих 125 стран хоть в какой-то степени имеет отношение к проекту «Один пояс – один путь». Также стоит внести ясность, что именно подразумевается под терминами «пояс» и «путь». «Пояса» — это наземные маршруты, которые по всей своей длине создают экономические коридоры индустрии и рынков, которые помогут реализовать глобальные амбиции Китая, в то время как «дороги» − это морские пути, по которым просто перевозят товары из одного порта в другой.

Как замечают некоторые комментаторы, перед Китаем стоит реальность замедления темпов роста экономики. Для того, чтобы обеспечивать занятость населения и стабильность в стране, Китай все равно должен сохранять высокие темпы роста даже при замедлении экономического развития. Однако, вот уже много лет приоритетным инструментом КПК для выполнения этой задачи являются долги и государственный контроль, у которого нет конкурентов. Больше уже не стоит рассчитывать на то, что КПК достигнет желаемых результатов. Во-вторых, Китай должен перестроить свою экономику с экспорта дешевых товаров на производство продукции и услуг, которые ценятся высоко (автомобили, национальные технологии и финансы) как на внутреннем, так и на внешнем рынке. Все это нацелено на то, чтобы избежать «западни среднего дохода»; в противном случае страна состарится прежде, чем она разбогатеет.

На сегодняшний день есть две теории относительно того, как проект «Один пояс – один путь» сможет этого достичь. «Максималисты», такие как Бруно Мачаес, видят в этом ни больше, ни меньше, как начало нового экономического мирового порядка с Китаем во главе. Мачаес пишет, что «тот, кто сможет построить и контролировать инфраструктуру, соединяющую оба конца Евразии, будет править миром… Контролируя темпы и структуру своих инвестиций в развивающиеся страны, Китай сможет совершить гораздо более плавный переход к предоставлению более ценных товаров и услуг». Аналитики Всемирного банка также отмечают, что страны, расположенные вдоль коридоров проекта «Один пояс – один путь» много теряют из-за существующей там инфраструктуры и целого ряда пробелов в политике. В результате они недополучают 30% средств от торговли и 70% потенциальных прямых иностранных инвестиций (ПИИ). Транспортные коридоры проекта «Один пояс – один путь» окажут помощь в двух крайне важных аспектах – сократят время в поездках между пунктами в регионе и повысят объемы торговли и инвестиций». Таким образом, Китай одновременно заполняет пустоту и распространяет дух доброй воли в развивающийся странах, надеясь возглавить следующую фазу развития мировой экономики по мере того, как он догоняет более развитые страны-члены ОЭСР, в настоящее время находящиеся во главе цепочки экономических ценностей.

Но существует также и «минималистская» теория, утверждающая, что элементу рекламы, присутствующему в проекте «Один пояс – один путь», пока что успешно удавалось скрывать гораздо меньшие реальные масштабы этого проекта. Например, старший научный сотрудник в Центре стратегических и международных исследований Джонатан Хиллман утверждает, что «проект «Один пояс – один путь» настолько огромен, что одному субъекту охватить его почти невозможно, и поэтому я иногда сомневаюсь, осознает ли Китай всю его грандиозность». Всемирный банк также делает большую оговорку в своем анализе, который мы упоминали ранее. В том же самом докладе авторы указывают, что проект будет работать «только в том случае, если Китай и страны вдоль этих экономических коридоров проведут более глубокие политические реформы, повышающие уровень прозрачности, расширяющие объемы торговли, улучшающие способность выплатить долг и снижающие риски в сферах окружающей среды, общественных отношений и коррупции». Согласно этой теории, вся эта программа представляет собой продуманный нарратив, чтобы получить максимум из того, что на самом деле является просто стимулом для китайской экономики, особенно для строительного сектора, и одновременно маркетинговым приемом ради привлечения иностранного капитала и привлечения других стран к участию в проекте, от которого получит пользу один Китай. Более того, некоторые обозреватели подчеркивают, что вместо оказания экономической помощи странам вдоль этих коридоров, отдельные инфраструктурные проекты в рамках этой большой программы загоняют пограничные страны в долговую яму, что дает Китаю полезные рычаги влияния на правительства этих стран. Наконец, есть те, кто утверждает, что этот проект является удобным прикрытием для КПК, стремящейся купить преданность связанных между собой партийных кадров и бизнес-структур, и что коррупция проглотит значительную часть любых инвестиций.

Итак, какая же из теорий верна? Это вопрос особенно важен, поскольку проект «Один пояс – один путь» является поворотным моментом, который определит, какие же сценарии вероятного будущего Китая или России более реалистичны. И хотя «Один пояс – один путь» представляет собой масштабное начинание, и на его оценку уйдут годы, пока что картина рисуется не очень радужная. Этот проект заманивает страны с уязвимыми экономиками в долговую кабалу. Примером может служить Шри Ланка, которая заняла у Китая крупную сумму для инвестиции в строительство новых морских портов, а в результате отдала эти порты китайской государственной компании в лизинг сроком на 99 лет в обмен на сокращение суммы долга. Шри Ланка от этой сделки почти ничего не получила, а вот Китай получил стратегически важный объект на своих ключевых торговых маршрутах. Экономический коридор между Китаем и Пакистаном общей стоимостью 62 млрд. долл. должен был стать обещающей демонстрацией потенциала проекта «Один пояс – один путь» с важным партнером, однако серьезные долговые проблемы Пакистана застопорили это совместное начинание. Бирма сократила сумму сделки с Китаем на строительство порта, снизив ее с 7,5 млрд. долл. до 1,3 млрд. долл., а правительство Малайзии отказалось от сделки в 3 млрд. долл. по прокладке трубопровода и угрожает отказаться от сделки по прокладке железной дороги стоимостью 11 млрд. долл. Мальдивы добиваются сокращения и аннулирования долга из-за охватившей инфраструктурные проекты в рамках «Один пояс – один путь» коррупции, а работа электростанции в Кении была приостановлена в судебном порядке из-за подозрений в коррупции и нанесении вреда окружающей среде.

И все же «Один пояс – один путь» сумел добиться реальных результатов. Всемирный банк отмечает рост торговли в соседних с Китаем странах в диапазоне от 2,8% до 9,7% (1,7 – 6,2% по всему миру), одновременно с этим давая Китаю и его торговым партнерам значительные преимущества при срочных поставках, таких как доставка фруктов и овощей или предметов электроники. Также в странах с низким доходом отмечается рост ПИИ на 7,6% благодаря новым транспортным путям. Вместе с тем ясно, что проект «Один пояс – один путь» явно не дотягивает до теории «максималистов», и именно этого нам и следует ожидать, взглянув на положение дел в историческом ракурсе. Для сравнения с китайскими инвестициями на 500 млрд. долл., после Второй мировой войны США и их союзниками был сформирован экономический порядок с триллионами долларов инвестиций на протяжении десятилетий, включая восстановление Западной Германии и Японии. Одновременно с этим ученые все еще пытаются определить цену в денежном выражении, которую Советский Союз заплатил за создание альтернативного коммунистического порядка, который со временем рухнул. Возможно, было слишком оптимистично полагать, что Китай сможет добиться аналогичной эпохальной трансформации такими малыми средствами.

ОТВЕТ

Однако, вернемся к нашему первоначальному вопросу или хотя бы к одному из его вариантов. Есть ли в будущем Китая место для Центральной Азии, Юго-Восточной Азии, Ирана, Турции, Европы и Африки? Совершенно очевидно, что ответ на этот вопрос положительный. Даже если будут реализованы лишь небольшие элементы проекта «Один пояс – один путь», Китай будет стремиться к созданию взаимовыгодных рынков во всех этих регионах. Причины для этого могут быть разными – доступ к ресурсам, обеспечение продовольственной безопасности, новые отрасли промышленности или других элементов китайской цепочки производства экономических ценностей. Эти регионы одновременно предоставляют географический доступ, дешевую рабочую силу, профессиональные навыки и ресурсы, которые необходимы Китаю для удовлетворения потребностей своих граждан и повышения уровня их благосостояния. Эти рынки находятся рядом с Китаем, они с готовностью принимают китайские инвестиции, что дает Китаю определенный контроль над ними, и эти рынки, так же, как и Китай, будут получать выгоды от успешно реализованных проектов.

Но есть ли в будущем Китая место для России? Проанализировав все приведенные выше доводы, пока это еще возможно, ответ на этот вопрос получается отрицательным. Ответ основан на ряде причин, переплетающихся между собой, а именно – ресурсы, рынки, географические особенности, конкуренция и перспективы развития России. Что касается ресурсов, то Россия может предложить очень ограниченный их набор, в основном энергетические и природные ресурсы, которые Китай в состоянии получить у целого ряда других стран, расположенных ближе к его экономическим артериям, чем сможет быть расположена Россия. Китай заинтересован не только в импортных поставках, он также ищет взаимовыгодный рынок для своих товаров с добавленной стоимостью для обеспечения устойчивой двусторонней торговли. Россия этого дать не сможет, поскольку она сокращается и становится относительно беднее. Несмотря на двухсторонний договор о дружбе и создание разветвленной сети трубопроводов, неспособность Си Цзиньпиня и президента России Владимира Путина договориться о поставках природного газа символична для этой проблемы. Сюда же относится и вопрос рынков – Россия просто недостаточно большой или удобный рынок для китайских товаров с добавленной стоимостью, которые направляются в Европу в обход России.

Есть также еще и географические особенности. Хотя визуальные изображения проекта «Один пояс – один путь» показывают огромной протяженности железные дороги, проходящие через территорию России, а также, возможно, и супершоссе из сочинения Сорокина, реальность состоит в том, что если вдоль этих «поясов» нет прибыльных рынков, то они Китай не интересуют, поскольку доставка обходится Китаю не так уж дорого, учитывая огромные объемы товаров. И хотя открытие Россией арктического торгового маршрута может быть выгодным для нее в краткосрочной перспективе, для Китая просто менее затратно осуществлять транспортировку в обход России и организовывать поставки (и рынки) другими способами. Кроме этого, Всемирный банк также указывает, что Россия находится вне экономического коридора Китая, и что прибыли от этого проекта с большей вероятностью будут направляться в регионы Юго-Восточной Азии, Африки и Центральной Азии. Также стоит помнить о том, что Россия и Китай остаются геополитическими конкурентами, стремящимися получить влияние в Центральной Азии и в других регионах. Оба с опаской относятся к союзным обязательствам и другим обстоятельствам, сдерживающим их свободу действий, предпочитая решать все вопросы по отдельности, и их «особые отношения» вряд ли пойдут дальше пустой риторики. Такие институты как Шанхайская организация сотрудничества и Евразийский экономический союз, в том, что касается российско-китайских отношений, больше похожи на форумы для дискуссий, чем на организации, принимающие решения о долгосрочных действиях, такие как Европейский союз и НАТО.

Наконец, существует вопрос позиции России и ее устремлений в более широком смысле (это же относится и к Китаю). Несмотря на наличие определенных общих претензий к Западу, вряд ли двусторонние отношения улучшатся, если Китай займет в них доминирующее положение. Скорее всего, у России появятся такие же проблемы, как и те, которые у нее сейчас с Западом – недовольство по поводу того, что к ней не относятся как к равной. Эта проблема носит постоянный характер, поскольку Россия действительно не может общаться с Западом на равных и уж точно не сможет подняться до этого статуса к 2050 г., учитывая ранее упомянутые тенденции. При китайском новом порядке Пекин с еще большей вероятностью будет активно преследовать собственные интересы и игнорировать российские. Вполне возможно, Россия даже начнет тосковать по своим старым геополитическим конкурентам на Западе.

ВОЗМОЖНЫЕ СТРАТЕГИИ

Аналитики, прогнозирующие будущее, должны рассмотреть целый ряд альтернативных сценариев. Если Россия и Китай сблизятся, какие варианты реагирования будут у Запада? Имеются четыре стратегии, которые можно использовать в ответ на действия России и для упреждения действий Китая: новый «план Маршалла»; «самоусиление» при лидерстве Китая; меры по интегрированию России; или конфронтация с этими двумя странами и их изолирование (… навсегда).

Вариант первый – новый «план Маршалла» − подразумевает, что США, их союзники и партнеры, конкурируя с проектом «Один пояс – один путь», предложат развивающимся странам и тем, кого Китай хочет захватить в свою орбиту, доступ к альтернативным рынкам и возможностям. Это будет означать большие траты на инфраструктуру, инвестиции и другие проекты развития. Это будут государственные усилия по созданию новых рынков, новых более привлекательных, по сравнению с предлагаемыми Китаем, возможностей для стран Юго-Восточной Азии, Африки и Ближнего Востока (нечто похожее пробовала сделать Япония в Южной и Восточной Азии в 90-х гг.). Это будет грандиозный и дорогостоящий план со всеми недостатками, присущими проекту такого масштаба. Это потребует высокой степени координации и согласия, которые Россия и Китай будут пытаться подорвать при любой возможности. В то же время, существуют прецеденты – Европейский союз, Европейская организация по ядерным исследованиям, функционирование Всемирного банка и Международного валютного фонда. Но не прошли ли дни Джорджа Маршалла, Франклина Рузвельта, проектов реконструкции и государственного строительства?

Вторым вариантом может быть «самоусиление» при лидерстве Китая – явление, близко знакомое китайцам. Во времена правления непопулярных, но могущественных императоров или даже коррумпированных чиновников более низкого уровня население просто выжидало и накапливало при любой возможности ресурсы, избегая при этом попадать в расставленные режимом ловушки. При этом сценарии Запад может позволить Китаю занять лидирующую позицию, реализуя проект «Один пояс – один путь», но при этом внимательно смотреть, где этот проект сможет принести Западу пользу и прибыль в ходе его успешного выполнения. Развитые страны могут интегрироваться в китайскую цепочку поставок, предлагать возможности для китайских инвестиций и убрать определенные проблемы с пути Китая (например, посредством статуса государства с рыночной экономикой во Всемирной торговой организации). Это также будет предполагать принятие установленных Китаем ограничений в обсуждении политических вопросов и вмешательстве, которое могли бы предпринять западные страны, например, критика нарушений прав человека в Китае или защита статуса Тайваня. И действительно, Facebook, Google, Disney и другие компании уже продемонстрировали желание проводить именно такой вид «самоусиления» (с некоторым оговорками) и, возможно, пойдут еще дальше по этому пути. Недавняя противоречивая ситуация с Национальной баскетбольной ассоциацией в Китае демонстрирует, что именно этот вариант будет предполагать возможность заработать миллиарды на китайских рынках в обмен на отказ от твитов негативного характера по поводу действий Китая в Гонконге. Но согласны ли мы платить такую цену?

Третий вариант предполагает наиболее кардинальные шаги – не допустить близких отношений между Россией и Китаем путем реинтеграции России в Европу и в мировое сообщество. Принимая во внимание недавний авантюризм и преступное поведение России, на этот вариант будет трудно согласиться. Но он изолирует Китай как единственную крупную страну, не захотевшую принять послевоенный мировой порядок. Принятие России обратно в «клуб» позволит Западу использовать ее влияние в Центральной Азии и на Ближнем Востоке, чтобы не допустить достижения основных целей китайского проекта «Один пояс – один путь». Этот сценарий подразумевает переговоры об окончании нынешней враждебной настроенности России и ее статуса аутсайдера (что почти наверняка неблагоприятно скажется на интересах Украины) и позволит России достичь того уровня европейской интеграции, на который она рассчитывала до 2008 г. США и их союзники должны будут согласиться с существованием российской сферы влияния, а также и с российским способом ведения дел в ней, а возможно и в остальной Европе (способ, который обычно включает политику петровских времен и различные степени коррупции или законности «серой зоны»). Это побудит Россию и зависимые от нее страны сотрудничать с Западом, отодвигая в сторону Китай, что будет почти зеркальным отображением политики открытости в отношении Китая, принятой Никсоном в 1972 г. Но сможем ли мы всегда жить с Россией в ее нынешнем виде? И можем ли мы настолько низко ценить наших важных союзников, чтобы пойти на такое?

Последний вариант заключается в том, чтобы сохранять нынешний подход – раз и навсегда. Это будет означать продолжение стратегии прибыльных отношений с Китаем и Россией при одновременном снижении зависимости от них – и жесткую конфронтацию с ними в тех вопросах, где будут сохраняться непримиримые позиции. Это подтолкнет Китай и Россию к принятию послевоенного консенсуса, хотя следует признать, что успех здесь будет ограниченным. Экономические проблемы (проект «Один пояс – один путь») будут продолжать превращаться в проблемы безопасности (параллельная система, а значит и основа силы Китая). США и их союзники должны будут глубоко погрузиться в «серую зону» и гибридную войну для того, чтобы противодействовать российским и китайским операциям, проводимым на уровне ниже допустимого «порога». Сценарий будет предполагать образование параллельный экономических и политических систем, заставляя страны, находящиеся между двумя блоками, принять ту или иную сторону. В конечном итоге можно предположить полное экономическое отсоединение этих двух стран и изъятие из них капиталов, что потенциально приведет к нестабильности в Китае и краху России. Но при этом остается вопрос – именно такой результат этой стратегии мы желали бы видеть?

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Нет никаких очевидных причин считать, что близкие российско-китайские отношения более вероятны чем их нынешние отношения взаимного удобства и периодических стратегических союзов. В то же время, полезно поразмышлять, и попытки сформулировать варианты ответов на альтернативные сценарии будущего позволяют нам расширить горизонты нашего мышления и осознать пределы возможного различных стратегий. Ясно следующее – мы тщательно должны продумать, каким бы мы предпочли видеть будущее, рассмотреть набор сценариев и наших возможных ответов на них, чтобы достичь желаемого будущего, а также пристально следить за индикаторами, указывающими нам, в каком направлении развиваются события.

Андрей Данилович Комяга, возможно, так и не донесет свою гневную отповедь до самодовольного джентльмена в Ницце, но достижение лучшего будущего, чем та дистопия, которую предвидит Сорокин, потребует от нас и наших будущих лидеров серьезного планирования, прогнозирования, анализа вариантов будущего и мудрой стратегии.