Необходима солидарность стран Центральной Европы
Овидиу Дранга, посол Румынии в Польше
Плодотворное субрегиональное сотрудничество в Центральной Европе было вызвано обеспокоенностью по поводу безопасности и выживания в регионе после окончания холодной войны. Хотя субрегиональное сотрудничество в Центральной Европе зачастую подстегивается извне, оно было признано всеми вовлеченными в него странами как необходимость и превращено в геополитическое «оружие» или инструмент «реальной политики» в их борьбе за значимость и влияние.
Ценность этого сотрудничества заключается в способности эффективно предотвращать, сдерживать и противостоять неконвенциональным вызовам и угрозам в сфере безопасности, приходящим в основном с Востока, а также в возможности его использования в качестве усиливающего фактора при продвижении позитивных субрегиональных усилий в таких сферах как коммуникационные сети, внедрение цифровых технологий, устойчивое развитие и экономический рост.
Центральной Европе уделяется все больше внимания со стороны великих держав (США, Германии, России и Китая), которое мотивируется интересами безопасности и/или экономики. В этом контексте субрегиональное сотрудничество Центральной Европы может укрепить чувство растущей солидарности, создавая новые способы взаимодействия на благо стратегической жизнестойкости региона внутри евроатлантического сообщества.
Безопасность на восточном фланге
В настоящее время ситуация с безопасностью на восточном фланге НАТО очень неустойчивая. Разноплановые проблемы безопасности сосуществуют и одновременно усиливают друг друга, причем сосуществуют они на фоне продолжительной политической нестабильности в восточной (и южной) частях Европы, нерешённых вопросов трансатлантических отношений, турбулентности в международных отношениях, вызванной глобальным перераспределением силы, влияния и ресурсов, а также нарождающимся кризисом доверия к системе многосторонних отношений в ее нынешнем виде. Самыми очевидными и угрожающими из этих проблем являются незаконная российская оккупация Крыма, военная агрессивность Москвы в Балтийском и Черном морях, кризис на востоке Украины (в Донбассе), возможность проведения операций гибридной войны, таких как кибернападения, а также вновь появившиеся неуверенность и противоречия, связанные с поставками энергоносителей. Шантаж в сфере энергопоставок, враждебная неконвенциональная военная деятельность и киберриски представляют собой в высшей степени опасную смесь негативных тенденций в сфере безопасности вдоль восточных границ НАТО, способных привести к эскалации.
В повестке дня региональной энергетики доминирующим вопросом является противоречивый проект «Северный поток-2», строящийся в Балтийском море газопровод, который соединит Россию с Германией в обход Центральной Европы, в частности, Украины. Наибольшую озабоченность вызывает вероятность того, что этот проект станет частью более широкой стратегии по укреплению доминирующего положения России на газовом рынке Европы. Несмотря на принятие поправки к газовой директиве во время председательствования Румынии в Совете Евросоюза (январь-июль 2019 г.), которая четко сформулировала подход ЕС к этому вопросу, недавние события указывают на то, что «Северный поток-2» превратился в одну из наиболее противоречивых тем в трансатлантических отношениях. В этой «газовой войне», в которую вовлечены Россия, США и ЕС, больше всего пострадает Центральная Европа, с её зависимостью от российского газа.
Очень нестабильна и склонна к дальнейшему ухудшению, если не будут приняты решительные превентивные меры, ситуация на киберфронте в Центральной Европе. Как заявил генеральный секретарь НАТО Йенс Столтенберг, «кибернападения становятся более частыми, более сложными и более разрушительными. Эти нападения совершаются как государственными, так и негосударственными субъектами. Те, кто их совершает, находятся как вблизи наших границ, так и очень далеко от нас. И они наносят ущерб абсолютно каждому из нас». В документах Европейского совета по международным отношениям отмечается: «Сегодня киберугрозы все меньше связаны с кражей денег, преступными операциями и сбором разведданных и все больше представляют собой агрессивные действия, предназначенные для предания желаемой направленности общественным дебатам, референдумам и выборам в европейских странах». Как указывают аналитики Европола, «Возросшая уязвимость Европы к гибридным нападениям – это не естественный риск, присущий технологическому прогрессу и глобализации. Это сознательный выбор. Европа выбрала политику непротивления в этих вопросах». Ситуация еще больше усложнилась противоречивым подходом Китая к аспектам кибербезопасности.
Российская агрессия в отношении Центральной Европы и восточного фланга НАТО уходит корнями в период еще до начала политики Владимира Путина. В соответствии с опубликованными сообщениями, более частое проведение военных учений и наращивание военной мощи в Крыму и Калининграде, включая возможности ограничения и запрещения доступа и размещение ракет, способных нести ядерные боеголовки, представляют собой лишь последние эпизоды в серии действий, направленных против НАТО и ее членов на восточном фланге. Распространено мнение, что Россия начала новую имперскую политику в отношении бывших советских республик и за их пределами после заявления Путина о том, что развал Советского Союза был величайшей геополитической катастрофой ХХ-го века. На самом же деле, как считает эстонский политик Марко Михельсон, это произошло сразу же после распада Советского Союза (в 1991 г.), когда Кремль «стал собирать обратно российскую империю, называя это консолидацией российских земель. Была быстро введена концепция «ближнего зарубежья», чтобы отделить бывшую империю от всего остального мира». Был введен целый набор политических приемов и механизмов с целью вернуть статус великой державы, международный престиж и влияние. В их число входило создание замороженных конфликтов в Грузии и Молдове, постоянная оппозиция расширению НАТО и антизападная позиция во время войны в бывшей Югославии, в том числе во время кризиса в Косово. Есть причины полагать, что все эти шаги на самом деле были частью генеральной стратегии, главным элементом которой были тактические гибридные враждебные действия в отношении западных стран и структур или неконвенциональная война на истощение до тех пор, пока новые геополитические обстоятельства и эволюция самой России не позволят перейти к более напористой российской стратегии в Европе и за ее пределами. В соответствии с логикой конфронтации холодной войны, это не исключало стратегического окружения восточного фланга НАТО.
Чувство незащищённости на восточном фланге НАТО было действительно вызвано действиями России, но не только ими. С 2008 г., когда в Бухаресте проходил саммит НАТО, на котором союзники не смогли прийти к согласию относительно предложения Украине и Грузии Плана действий по членству в НАТО, Запад, похоже, утратил стратегическую инициативу. С тех пор НАТО и ЕС только реагируют на действия внешних игроков или на неожиданное развитие с трудом сдерживаемых кризисных ситуаций вблизи своих границ (в Грузии в 2008 г., в Ливии в 2011 г., в Сирии в 2011 г., в Украине в 2014 г.). Как заметил автор статьи в журнале «Defense News» Себастьян Спренгер, составители «Мюнхенского отчета по вопросам безопасности» 2019 г. описали ощущение «отсутствия Запада», парализовавшее трансатлантическое сообщество. В этом контексте геополитические авантюры и авантюристы множились, расчищая место для тех, кто стремится разрушить установившийся порядок и статус-кво и начать наступление на Центральную Европу, особенно с юга и востока. После длительного периода, когда Запад установил свои правила в регионе и международное право соблюдалось, за менее чем пять лет, опять возродилась вседозволенность, включающая незаконную оккупацию чужих территорий и безнаказанную и беспрепятственную военную агрессию, за которую никто не несёт ответственности.
Финансовый кризис, «Брекзит», миграционный кризис и последовавшее наступление популизма в некоторых странах ЕС в сочетании с приостановкой процесса расширения ЕС на Западных Балканах, которую многие расценили как стратегическую ошибку, еще больше обострили ощущение незащищенности у стран Центральной и Восточной Европы. При таких обстоятельствах в некоторых центральноевропейских столицах стали выражаться сомнения относительно того, сможет ли европейская и евроатлантическая солидарность выдержать испытание на прочность. В связи с этим возник вопрос, что будет, если произойдет новый и более глубокий кризис. Как сказал британский автор Ник Коэн: «Сегодня восточноевропейские страны вновь окружены угрозами, от российского авантюризма на востоке до сублимации под воздействием политики ЕС на западе».
Таким образом, государства, оказавшиеся на «линии фронта», осознали, что, несмотря на существующие различия и проявления неравенства, несмотря на различие интересов и наличие чувствительных проблем, они должны объединить все свои средства для продвижения единой позитивной политики. Более того, они должны доказать, что готовы сотрудничать ради общего блага как никогда ранее. Действительно, от стран Центральной Европы следует ожидать решительных и рискованных действий во имя ценностей, которые они разделяют в стремлении к своим целям.
Плодотворное субрегиональное сотрудничество
Вышеградская четверка. С момента падения коммунистических режимов в странах Центральной Европы бывшие советские сателлиты создали полноценные формы и форматы субрегионального сотрудничества, где основным побудительным мотивом и движущим фактором были соображения безопасности. Первым из них была Вышеградская группа (Польша, Венгрия и Чехословакия), образованная в 1991 г. Это была одна из наиболее последовательных и логичных попыток стран Центральной Европы после 1989 г. создать гибкую и неформализованную структуру для взаимодействия между правительствами, включавшего диалог по вопросам, представлявшим взаимный интерес. После того как Центральная Европа избавилась от советского присутствия, в центре обсуждения политического будущего Польши, Венгрии и Чешской Республики в Европе оставалась безопасность. Как отмечает польский автор Ясек Виеславски, «в обеспечении эффективности сотрудничества Вышеградской группы на первоначальном этапе фактор внешней угрозы был основным. Таким образом, перспектива присоединения к НАТО и к Европейскому союзу была не только целью этой трансформации, но также и уходом из «серой зоны» безопасности между распадавшимся СССР и Западом».
Однако, по различным причинам Вышеградская группа (которая после того как в 1993 г. Чехословакия разделилась на Чехию и Словакию, также стала известна как Вышеградская четверка, или В4) в течение более двух десятилетий не смогла добиться успеха в составлении единого плана действий относительно вопросов безопасности. И только совсем недавно страны В4 смогли коллективно подойти к рассмотрению аспектов безопасности. Первый успешный шаг в этом направлении был сделан в 2010 г., когда страны В4 подписали меморандум о сотрудничестве в сфере обучения пилотов ВВС. Вскоре после этого министры обороны стран В4 приняли решение о создании боевой группы под руководством Польши. В 2011 г. появилась новая заманчивая идея, поскольку она четко связывала американское присутствие в Европе, Стратегическую концепцию НАТО и региональные группы стран. В аналитическом документе американской исследовательской организации «Stratfor» суть сложившейся ситуации изложена так: «Для всех стран В4 целостный альянс в сфере безопасности, охватывающий всю Европу и укрепленный существенным американским присутствием, является более предпочтительным вариантом, чем небольшая региональная группа. Однако, последняя Стратегическая концепция НАТО, принятая в 2010 г., продемонстрировала, что альянсу как раз и не хватает целостности. Для В4 основная проблема в отношении НАТО в том, что не все европейские страны разделяют её степень озабоченности относительно намерений России на их восточных границах. И поэтому имеет смысл разделение на отдельные группы с общими интересами в сфере безопасности». Незаконное присоединение Крыма Россией изменило парадигму относительно того, как относились к восточному флангу центральноевропейские союзники и НАТО в целом. Стало ясно, что субрегиональное сотрудничество в Центральной Европе по вопросам безопасности сыграет существенную роль в привлечении внимания к ситуации на восточных границах НАТО. Цель состояла в том, чтобы создать и удержать политический консенсус относительно необходимости защитить восточный фланг.
Будапештский формат, или Б9, созданный в 2015 г., был уже не первой попыткой новых союзников по НАТО собраться и обсудить вопросы безопасности. Политические руководители Болгарии, Чехии, Эстонии, Венгрии, Латвии, Литвы, Польши, Румынии, Словакии и Словении встретились в 2005 г. в столице Литвы Вильнюсе, где к ним присоединился первый заместитель госсекретаря США по делам Европы и Евразии. Новая появившаяся группа, неформально названная В10, внесла существенный вклад в более широкий диалог по вопросам безопасности, добавив идеи и представления, появившиеся у 10 новых членов НАТО вскоре после их присоединения к альянсу. Важное значение имело участие США, поскольку это дало четкое представление всем новым членам НАТО о том, что Вашингтон считает приоритетами в общей политике безопасности, и какими путями можно достичь общих целей от энергетической безопасности и стабильности до борьбы с террористами в Афганистане и в Ираке.
Хотя они состоялись до российской агрессии в Грузии и задолго до незаконного присоединения Крыма, эти дискуссии выявили общие позиции США и союзников, которые были частью Европы, которую позднее станут называть восточным флангом НАТО. Участники поняли, что более интенсивный диалог в таком формате будет иметь смысл, поскольку он приведет к единому пониманию проблем безопасности стран на восточном фланге НАТО и на Западных Балканах. С другой стороны, для стран Центральной Европы было совершенно естественно вести стратегический диалог с союзником, имеющим политическую волю и военные средства, чтобы при необходимости решительно вмешаться в региональный кризис, затрагивающий НАТО.
Этот подход оказался полезным 10 лет спустя после саммита НАТО в Варшаве, где главы государств и правительств согласились увеличить присутствие сил альянса в Эстонии, Латвии, Литве и Польше с целью, как указано в коммюнике варшавского саммита, «продемонстрировать в рамках нашей общей политики солидарность союзников, их решительность и способность действовать, давая совместный немедленный отпор любой агрессии». Приглашенный старший научный сотрудник в Европейском Центре Карнеги Джуди Демпси заметила, что, в отличие от Германии, Франции и Италии, которые уверены, что Статья 5 договора о НАТО будет сдерживать Москву от нападения на Эстонию, Латвию или Литву, «Соединенные Штаты, Великобритания и страны Центральной Европы заявляют, что гарантии обороны без необходимых военных сил, планов и присутствия никого не сдержат. Эта группа стран добилась успеха в усилении обороны на восточном фланге». Результаты варшавского саммита были просто выдающиеся. Увеличение сил передового базирования стало неоспоримой реальностью, и готовность НАТО к коллективной защите с тех пор была подтверждена целой группе союзников – от Эстонии на севере до Румынии и Болгарии на юге с особым упором на регион Черного моря.
Похоже, что группа Б9 пока что была вполне успешной в выработке подхода к региональной безопасности, особенно в том, что касается последних событий на восточном фланге Европы. Эта группа добилась определенной геополитической значимости в контексте адаптации НАТО к меняющейся парадигме безопасности, однако еще не достигла необходимого уровня заметности, и ее сфера деятельности пока не охватывает вопросы безопасности, относящиеся к ЕС, хотя все страны Б9 входят как в НАТО, так и в ЕС.
Инициатива трех морей (ИТМ), существующая с 2015 г., стремится сделать субрегиональное сотрудничество в Центральной Европе более многосторонним и совершенным. Предполагалось, что она коренным образом изменит структуру отношений, подняв уровень амбиций регионального сотрудничества на новый уровень в том, что касается его масштабов, ресурсов и результатов. Просто сосредоточившись на вопросах инфраструктуры, коммуникаций и энергетики, группа ИТМ намеревалась расширить масштабы регионального сотрудничества. Из-за их сложности и высокой стоимости, проекты в этих сферах финансируются прямо через механизмы ЕС.
ИТМ пыталась привлечь больше внимания к коридору Север – Юг, учитывая, что большинство железнодорожных и автомобильных магистралей были рассчитаны как «мосты» между Востоком и Западом, соединяющие Центральную и Восточную Европу с Западной Европой в рамках Трансъевропейской транспортной сети и последующих европейских коридоров. В то же время, не так много позитивного можно сказать о железнодорожных подъездах к морям, соединяющих польские или литовские порты в Балтийском море с портами в Адриатическом и Черном морях, куда доставляются неевропейские товары, включая энергоресурсы, особенно сжиженный природный газ. Как указывает Совместная декларация Бухарестского саммита 2018 г., ИТМ была призвана исправить эту ситуацию путем реализации амбициозных проектов по трем направлениям: коммуникации, энергетика и транспорт. Внесшая в сотрудничество экономический аспект, «Инициатива трех морей приветствовалась как дополнение к формату Б9, сосредоточенному на вопросах безопасности. Она еще дальше расширяла региональное сотрудничество и интегрировала его в политику и стратегию Европейского союза», указала Оана Попеску, директор «мозгового треста» Global Focus, в статье в журнале «Polish Quarterly of International Affairs». После амбициозного старта эта инициатива начала сталкиваться с определенными трудностями и противодействием. Некоторые утверждали, что ИТМ потенциально может поставить под угрозу единство и сплоченность ЕС, хотя популистами и националистами во многих столицах Евросоюза эти единство и сплоченность к тому времени уже ставились под вопрос. Другие же видели в ИТМ «запасной вариант» по отношению к ЕС или противовес деятельности Германии.
Саммит ИТМ в Бухаресте в сентябре 2018 г., на котором присутствовали президент Европейской комиссии и министр иностранных дел Германии, доказал, что эта инициатива полностью совместима с общеевропейскими структурами и не имеет никакой скрытой (антигерманской) направленности. Более того, обнародовав список проектов ИТМ, которые соответствовали стандартам финансирования через механизмы Фонда ИТМ, встреча в Бухаресте продемонстрировала, что деятельность этой группы – это не декларации о намерениях, пустые ожидания и нереалистичные амбиции. Она обещала подход, рассчитанный на результат, и поощряла сотрудничество в конкретных секторах, признав в совместной декларации «чрезвычайно важную роль частного сектора и финансовых институтов в обеспечении успешного достижения целей ИТМ». И наконец, саммит позаботился и об увеличении своего политического веса – на нем присутствовали не только чиновники Германии и США, но также и других государств (Грузии, Молдовы, Черногории и Северной Македонии), что подчеркнуло инклюзивный и открытый характер ИТМ. Кроме того, был организован бизнес-форум и создана сеть национальных торговых палат, координирующих привлечение к работе частного сектора. Следует отметить, что на саммите в Бухаресте присутствовали представители финансовых институтов, таких как Европейский банк реконструкции и развития и Всемирный банк. Таким образом ИТМ добилась как политических, так и экономических результатов.
Выводы: возможности, близость, занимаемая позиция
Центральная Европа превратилась в региональный конгломерат государств, которые, прочно и безвозвратно став частью евроатлантического сообщества ценностей и институтов, в то же время создали собственную определенную геополитическую идентичность и геостратегическую значимость. Активное и разноплановое взаимодействие на многих уровнях сблизило народы и институты этих стран. Открылись новые неизведанные каналы общения между лидерами государств и практическими работниками, между бизнес-сообществами и общественными организациями стран с различными институциональными и политическими культурами. Если коротко, то сформировалось чувство принадлежности к сообществу, в котором возможно добровольное и выгодное сотрудничество, и более того, в котором участники действительно чувствуют себя комфортно по отношению друг к другу, поскольку они являются равноправными сторонами, заинтересованными в результатах их совместной работы. Создать сообщества с единой целью и механизмом взаимодействий было относительно легко, и сотрудничество, похоже, взяло верх над конкуренцией.
Насчитывая 100 млн. жителей (что составляет одну пятую общего населения стран ЕС), Центральная Европа процветает. Имея средний ежегодный экономический рост более 3% вот уже почти десятилетие, регион извлекает пользу из постоянного роста прямых иностранных инвестиций с начала 1990-х гг., получает существенное финансирование со стороны ЕС и имеет на своей территории региональные штаб-квартиры и офисы нескольких многонациональных корпораций, о чем свидетельствуют данные журнала «Intereconomics» и статистического управления ЕС. Вкладывая 8% в общий ВВП Евросоюза, Центральная Европа уверенно высказывает свое мнение по внешнеполитическим вопросам ЕС, как например, вопросам, относящимся к регионам Черного моря и Западных Балкан, а также и по вопросам энергетики и единства Евросоюза. Многие проекты ЕС, такие как Восточное партнерство, Синергия Черного моря или Дунайская стратегия, были инициированы Центральной Европой или имеют к ней прямое отношение. Их суммарные результаты определяют планы развития ЕС и вносят новые идеи в дебаты относительно будущего Европейского проекта и роли ЕС как глобального игрока, включая отношения Евросоюза с Россией и Китаем. Центральноевропейские страны, такие как Румыния и Польша, играют ключевую роль в амбициозных проектах ЕС в соответствии с политикой Постоянного структурированного сотрудничества и неуклонно выступают за углубление сотрудничества между НАТО и ЕС.
Региональное сотрудничество еще больше добавило веса и уважения странам Центральной Европы в таких областях как внешняя политика, безопасность и оборона. Учитывая ее твердую позицию в пользу расширения ЕС на Западные Балканы и введения санкций ЕС против России, Восточная Европа будет неотделимой частью любых серьезных инициатив сотрудничества в восточных и южных регионах ЕС.
Центральная Европа и НАТО: Центральная Европа занимала главное место в далеко идущих обсуждениях позиции НАТО относительно вопросов обороны и сдерживания еще до того, как прошли две волны расширения альянса (в 1999 г. и в 2004 г.). В настоящее время 14 из 30 стран-членов НАТО расположены в этом регионе и на Западных Балканах. Прямым следствием их скоординированных усилий является тот факт, что на территории центральноевропейских членов альянса расположены шесть региональных штабов НАТО, восемь натовских подразделений интеграции сил, 11 центров мастерства, четыре полигона и более 5 тыс. натовских военных на условиях ротации. Помимо этих цифровых показателей, Центральная Европа оказывает существенную помощь в информационной и ситуационной осведомленности относительно агрессивной позиции России и ее стратегической настойчивости, постоянно указывая на угрозу с востока в различных органах НАТО и на многочисленных совещаниях. Благодаря региональному сотрудничеству, Центральная Европа внесла еще больший вклад в преобразование НАТО и в возвращение к аспектам территориальной обороны и рассмотрению действия Статьи 5. Страны Центральной Европы действительно едины в отстаивании размещения большего количества натовских войск и техники на восточном фланге, а также и в привлечении внимания альянса в целом к проблемам, которые могут стать политическим приоритетом в ближайшие годы: сохранение единства альянса, солидарность и сплоченность в противостоянии любому конкуренту и любому противнику, если потребуется.
Центральная Европа и США: США поощряют и способствуют развитию субрегионального сотрудничества в Центральной Европе, что позволяет рассматривать Америку в качестве незаменимого гаранта объективности и осмысленности действий. Уже почти целое столетие этот регион занимает одни из первых позиций в повестке дня американской внешней политики. Как заметил американский дипломат Даниель Фрид, «В «Четырнадцать пунктов» Вудро Вильсона Америка включила положения по Центральной Европе в качестве составного элемента общего урегулирования после Первой мировой войны». Относительно того, что Америка должна делать сегодня, Фрид выразил мнение, что «США должны иметь присутствие в Центральной Европе и выступать вместе с ней, посылая стратегический сигнал о важности Запада и его ценностей». И США идут по этому пути. Направляя свои войска в страны Прибалтики, Польшу и Румынию, поддерживая инициативы сотрудничества Б9 и ИТМ и помогая странам защищаться от российской агрессии, США сигнализируют, что соблюдение «красных линий» в Центральной Европе будет обеспечиваться.
Центральная Европа и трансатлантическая связь: Центральная Европа может предоставить возможности для более прочного и полноценного сотрудничества между НАТО и ЕС, таким образом внося вклад в создание более сбалансированного и переосмысленного трансатлантического связующего звена. Инициативы Б9 и ИТМ принадлежат к одной и той же категории начинаний, призванных усилить друг друга и продвигать одновременно как оборонительные, так и наступательные планы. Стратегическая жизнестойкость Центральной Европы и восточного фланга НАТО вполне может быть частью усилий по развитию связей между НАТО и ЕС. Субрегиональный аспект сдерживания может быть результатом наличия у этих двух организаций возможности создавать объекты двойного назначения (такие как подъездные железнодорожные пути с севера на юг к портам на Балтийском, Адриатическом и Черном морях), которые взаимодействуют и дополняют друг друга. Центральная Европа может стать «испытательным полигоном» для новой продуктивной трансатлантической солидарности и взаимозависимости, мотивированной борьбой за глобальную значимость, а не (только) страхом.
Центральная Европа и Россия: Страны Центральной Европы – это те страны-члены НАТО и ЕС, на которые больше чем на других направлена вновь проявившаяся агрессивность России. Их новая, но еще не до конца осознанная геополитическая идентичность исходит из их географической близости к возрождающемуся амбициозному и оппортунистически настроенному глобальному игроку. Субрегиональное сотрудничество стран на восточном фланге, возможно, не до конца завершенное и еще довольно скромное, внесло огромный вклад в формирование этой идентичности. Центральная Европа служит одним из основных источников информационной и ситуационной осведомленности относительно того, что происходит по другую сторону восточных границ НАТО. Прямым результатом региональной координации стал тот факт, что НАТО отошла от стратегической успокоенности в отношении России, характерной для периода после окончания холодной войны, и с новой политической силой стала инвестировать в оборону для противостояния российской угрозе.
Объединенный, сильный и жизнестойкий восточный фланг НАТО смог бы сдержать агрессию, сделав наступательные операции противника более дорогостоящими и более опасными. Общий эффект представляет собой сумму индивидуальных усилий каждого государства по укреплению своей национальной жизнестойкости и регионального сотрудничества, что в итоге и должно дать потенциал для противодействия давлению со стороны России и отразить ее неконвенциональные или гибридные нападения, нацеленные на уязвимые места в обществах и экономических системах этих стран. Как и задумано инициативами Б9 и ИТМ, региональное сотрудничество в Центральной Европе будет склоняться «к объединению различных сообществ людей, как военных, так и гражданских, готовых защищать то, что им дорого», пишет старший научный сотрудник в парижском Центре Тусидида Йоханна Меринг в веб-публикации «War on the Rocks». На этом основании будет легче провести «красные линии» в Центральной Европе, пересечение которых будет чрезвычайно губительным для России и с которым Запад никогда не смирится.
Центральная Европа и Польша-Румыния: Польша и Румыния – крупнейшие страны на восточном фланге НАТО. Их суммарное население и ВВП составляют более половины населения и ВВП Центральной Европы, а их объединенный военный бюджет составляет примерно 15 млрд. евро ежегодно. Было вполне логично, что именно Варшава и Бухарест, используя свое положение внутри НАТО, свои особые отношения с США и схожие позиции по таким ключевым вопросам, как Россия, контроль над вооружениями и Постоянное структурное сотрудничество по вопросам безопасности и обороны, взяли на себя роль лидера в продвижении регионального сотрудничества в Центральной Европе и в обеспечении обороны. Румыния и Польша создали уникальную модель партнерства, основанную на взаимном признании сильных и слабых сторон, действенном сближении дипломатических и военных аспектов своей деятельности и общей региональной ответственности. Взаимное размещение своих войск также является частью этой модели. Региональное сотрудничество дало Румынии и Польше простор для реализации своих возможностей мобилизовать региональные ресурсы и направить региональные усилия на укрепление региональной безопасности в рамках более масштабного стремления убедить НАТО и ЕС в том, что восточный фланг на самом деле является первой линией обороны против угроз и вызовов с востока, и что он заслуживает особого внимания со стороны всех союзников.
Медленный, но в то же время ощутимый, прогресс инициатив Б9 и ИТМ поднял Центральную Европу на более высокую ступень в западной структуре безопасности. Румыния и Польша, на территории которых размещены или планируется разместить противовоздушные системы НАТО, являются инструментами координации и реализации обеих инициатив. Более того, за ними остается центральная роль в региональном сотрудничестве, поскольку есть причины предполагать, что Бухарест и Варшава разделяют мнение о том, что, как пишет Меринг, «сотрудничество в сферах обороны и безопасности порождено необходимостью, усилено более глубокими геополитическими тенденциями и приводится в движение соображениями целесообразности и легитимности».
Рекомендации: становиться сильнее, сохранять единство и не терять значимость
Для того, чтобы субрегиональное сотрудничество было успешным, оно должно преследовать набор четко сформулированных целей и реализовываться на основе набора принципов. Оно должно служить интересам и решать проблемы. Региональное сотрудничество не существует ради самого себя; наоборот, это способ обеспечить достаточное количество дивидендов всем заинтересованным сторонам, который должен выполнять роль множителя силы и влияния всех участников. Если вовлеченные в этот процесс страны решат продолжить сотрудничество в Центральной Европе, то им следует рассмотреть следующие рекомендации:
Во-первых, субрегиональное сотрудничество в Центральной Европе и дальше должно увязываться с приоритетами ЕС. Страны, участвующие в инициативах В4, Б9 и ИТМ, могут и дальше вносить вклад в более сбалансированную и в то же время всестороннюю и амбициозную программу действий ЕС в сфере внешней политики и безопасности, особенно в таких вопросах, как возможное расширение в будущем Восточного партнерства и Евросоюза. Инициативы В4, Б9 и ИТМ могут выступать тем инструментом, который еще прочнее привяжет страны-члены Восточного партнерства и государства Западных Балкан, претендующие на членство в ЕС, к ключевым европейским структурам. Сделать это следует путем выборочного и хорошо подготовленного сотрудничества с проевропейскими политическими силами и гражданским обществом в этих странах, помогая им преодолеть временные трудности и недостатки. Для этой задачи лучше всего подходят государства Центральной Европы, поскольку у них еще сохранился в памяти свой собственный опыт интеграции и его легко передать, но еще и потому, что теперь они знают, как привлечь внимание великих держав к геополитической ценности региона в ситуации, когда эта ценность еще не всегда очевидна для всех. Планы действий В4, Б9 и ИТМ могут быть увязаны между собой и адаптированы таким образом, чтобы в них в большей мере включались вопросы Восточного партнерства и Западных Балкан.
Во-вторых, внутри НАТО Центральная Европа должна обеспечить себе авторитет и сильные позиции. Успешно доказав важность восточного фланга, страны Б9 теперь могут рассмотреть возможность прямого, сбалансированного и настойчивого участия в будущих дебатах относительно новой Стратегической концепции альянса. Возможно, имеет смысл начать академический диалог по стратегическим вопросам между Германией, Польшей, Румынией и США при посредничестве или координации со стороны Европейского центра по изучению вопросов безопасности им. Дж. К. Маршалла, что привело бы к повышению авторитетности всего процесса и участвующих в нем сторон. Одновременно с этим страны-участницы Б9 могли бы разработать более эффективную стратегию с целью дальнейшей выработки плана действий НАТО и ЕС в тесной взаимосвязи со странами восточного фланга по таким аспектам как стратегическое прогнозирование и стратегическое мышление, гибридная война, кибербезопасность, военная мобильность и ядерная политика.
В-третьих, Центральная Европа должна более громко заявлять о своей поддержке идеи более масштабного военного, политического и экономического присутствия Соединенных Штатов в регионе и расширения обязательств США по отношению к центральноевропейским странам. Периодическое проведение совместных мероприятий в Вашингтоне может способствовать тому, что на этот регион обратят внимание Конгресс США, американское академическое сообщество и американская пресса.
В-четвертых, страны Центральной Европы должны проявлять единство при осуждении актов военной агрессии и незаконного присоединения чужих территорий, а также в защите международного права и прав человека. Ценности, принципы и нормы важны, поскольку они представляют собой первую линию обороны против тех, кто бросает вызов законности демократических механизмов и институтов.
В-пятых, содержательный и глубокий диалог и сотрудничество между странами Б9 может привести к совместной/единой оценке проблем безопасности и единому пониманию приоритетов и средств для достижения общих целей. Одной из таких целей могло бы стать достижение на региональном уровне когнитивного и военного взаимодействия и создание возможностей в сфере стратегического планирования как части более широкого оборонного планирования НАТО. Совместные проекты и программы закупок и определенное разделение труда между центральноевропейскими союзниками в плане военного обучения и образования могут только послужить этой цели и ускорить образование стратегической взаимозависимости, что будет рассматриваться как плюс Центральной Европой и НАТО. В этом контексте страны Б9 могут обсудить целесообразность «Консорциума военных академий стран Б9» − функциональной сети академических институтов, служащей, помимо прочего, цели обмена полученными уроками и передовым опытом в сфере обучения и образования, где основной упор будет делаться на усвоении военного опыта, полученного странами Центральной Европы на различных театрах боевых действий после присоединения к НАТО. Интегрирование систем противовоздушной обороны и интенсификация диалога по вопросам (контр) разведки должны также быть в числе приоритетов для стран Б9. В течение следующих 5-10 лет необходимо рассмотреть и должным образом профинансировать рентабельные проекты по взаимодействию и сотрудничеству в этих областях.
В-шестых, для успешного субрегионального сотрудничества необходимо соблюдать баланс между такими факторами как доступность по цене, приемлемость и целесообразность. Страны Центральной Европы вложили в региональное сотрудничество значительные ресурсы. Пока что во всех существующих форматах сотрудничества результаты превосходили ожидания или соответствовали им. В будущем необходимо следить за рентабельностью регионального сотрудничества. Инициативы В4, Б9 и ИТМ должны приносить результаты, иначе общественная поддержка будет утрачена.
В-седьмых, одним из наивысших приоритетов для Центральной Европы является мобильность и связь между Севером и Югом, включая внедрение цифровых технологий и транспортировку энергоресурсов. Мобильность и связь имеют непосредственное отношение к безопасности и важны для развития и роста. Таким образом, центральноевропейские страны могут использовать субрегиональное сотрудничество для продвижения амбициозного плана региональных инноваций в сфере цифровых технологий в целях создания экосистемы информационных технологий, открытой для таких инноваций.
И последнее по счету, но не последнее по значимости: страны Центральной Европы должны сообща работать над общей целью стратегической жизнестойкости. После того, как эта цель будет достигнута в политическом плане, она может трансформироваться в новый набор правил, которые могут придать восточному флангу геополитическую важность и её не сможет игнорировать ни один глобальный субъект, у которого есть интересы в Европе или в близлежащих регионах. Тогда Центральная Европа будет и дальше занимать центральное место в евроатлантических приоритетах достаточно долго, чтобы во всем мире признали, что в этот субрегион стоит инвестировать средства и его стоит защищать и развивать.
Комментарии закрыты.