Ландшафт безопасности в Центральной Евразии после пандемии
Д-р Грегори Глисон, профессор Центра им. Маршалла
По мере того, как вирус COVID-19 уносит человеческие жизни в глобальных масштабах, мир пытается преодолеть непосредственные медицинские последствия этой беспрецедентной пандемии. Медицинские организации, такие как Всемирная организация здравоохранения и Центр ресурсов по борьбе с коронавирусом при Медицинском университете им. Джона Хопкинса, регистрируют миллионы инфицированных пациентов по всему миру. Ожидается, что количество заболевших будет расти до тех пор, пока население планеты не выработает необходимый иммунитет – либо естественным путем, либо посредством вакцинации – чтобы противостоять распространению этого опасного вируса. А до тех пор единственным эффективным методом противодействия вирусу является сокращение случаев его передачи от больного человека здоровому. В свою очередь, единственным надежным способом сокращения передачи заболевания является сокращение общения людей, что означает нарушение привычного способа взаимоотношений между людьми по всему миру.
Вполне возможно, что нарушение цепочки поставок товаров и услуг в 2020 г. и снизило передачу COVID-19, но оно также привело к существенным трудностям, снизив объемы торговой и коммерческой деятельности, и чрезвычайно пагубно отразилось на качестве жизни людей и прибылях предприятий. Экономическая активность резко пошла на спад, а доходы правительств, сильно зависящие от торгового оборота, существенно сократились. К тому же, одновременно с этим государства встали перед необходимостью значительно повысить расходы на программы социальной защиты населения.
В то время как успех в борьбе с распространением инфекции, в конечном итоге, зависит от поведения отдельных людей и семей, в реализации медицинских программ ключевую роль играют именно правительства. Национальные правительства по всему миру, подсчитав экономический ущерб от пандемии, обращаются к международным организациям за поддержкой. События 2020 г. привели в движение процессы, которые приведут к коренной перестройке мирового порядка. Каждое государство в отдельности столкнулось с аналогичными проблемами, однако все они делают выбор в зависимости от возможностей и рисков, которые у каждого государства совершенно разные.
Обширный регион Центральной Евразии соединяет страны Дальнего Востока и Южной Азии со странами Ближнего Востока и Европы. Часто в регион Центральной Евразии включают страны Центральной Азии и Южного Кавказа: Армению, Азербайджан, Грузию, Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан. У всех этих стран глубокие исторические корни, у них богатые природные ресурсы и значительный сельскохозяйственный потенциал. Однако, причина, почему эти страны с относительно небольшим населением представляют важность для всего мира, кроется в том, что их территории являются «наземным мостом», соединяющим густо населенные регионы к востоку, западу, северу и югу от них. Цепочки поставок товаров широкого потребления и торговли иными товарами и услугами, проходящие через этот «наземный мост», в эпоху современной глобализации приобретают все большую важность.
В первой половине 2020 г. пандемия COVID-19 существенно повысила важность центральноевразийского «наземного моста». По мере того, как активность на глобальных транспортных перекрестках замирала, авиационные, железнодорожные, автомобильные и морские перевозки по всему евразийскому региону либо вовсе прекратились, либо существенно сократились. Правительства Китая, России, Ирана, Пакистана и Афганистана, а также стран Центральной Азии и Закавказья приняли чрезвычайные меры, ввели комендантский час во многих городских районах, и обязали правоохранительные органы, а в некоторых случаях и армию, строго следить за соблюдением требований локдауна. Во всех странах эти меры еще более отчетливо продемонстрировали взаимосвязь между политическими и экономическими проблемами. Правительства могут прекратить контакты с остальным миром и полагаться на внутренние ресурсы лишь какоето ограниченное время; со временем экономические и политические отношения должны быть восстановлены для того, чтобы выжить в нынешнем чрезвычайно глобализированном технологическом мире. И возобновить взаимодействие между государствами можно лишь посредством многостороннего сотрудничества.
Стабильные и продуктивные региональные сообщества, как правило, являются результатом одного из двух мотивирующих факторов – политических или экономических ценностей. Ключевым политическим интересом в региональном взаимодействии является национальная безопасность. Ключевым экономическим интересом является торговля и развитие. Обычно обе эти главные цели пытаются достичь посредством организаций сотрудничества с официально установленными структурой и правилами. Региональные сообщества международной безопасности представляют собой результат общей политической озабоченности относительно защиты интересов национальной безопасности. Региональные экономические сообщества возникают вследствие того, что экономические интересы побуждают экономических субъектов к вовлечению государств в создание устойчивых условий, благоприятных для международной торговли и коммерческой деятельности. В отдельных случаях может доминировать либо политический, либо экономический фактор, однако в большинстве случаев эти два фактора взаимодействуют и подкрепляют один другой.
Такое взаимное подкрепление экономических и политических факторов способствует повышению жизнестойкости формальных региональных институтов и их сопротивляемости любым изменениям. Экономические субъекты препятствуют изменениям, которые могут привести к экономическим потерям, а политические субъекты стремятся сохранить взаимоотношения как можно дольше. Формальное оформление отношений между государствами на региональном уровне путем заключения торговых соглашений и создания организаций сотрудничества в сфере безопасности снижает стоимость экономических транзакций и обеспечивает транснациональную политическую предсказуемость. Создание и дальнейшее развитие цепочек поставок товаров и услуг является краеугольным камнем современной глобализации, основанной на передовых технологиях.
ЭКОНОМИЧЕСКИЙ СПАД В ЦЕНТРАЛЬНОЙ ЕВРАЗИИ
Нарушение цепочек поставок двустороннего и даже регионального уровня представляет собой знакомое явление, связанное с эпидемиями заболеваний. Распространение вируса COVID-19, начавшееся в конце 2019 г. и начале 2020 г., было беспрецедентным в плане разрушительных последствий, которые оно имело для механизма взаимодействия между странами. К марту 2020 г. государственные границы были закрыты по всему миру, приостановив значительную часть торговых цепочек между Востоком и Западом, которые проходили через страны Центральной Азии и Закавказья. Одно за другим государства Центральной Азии и Закавказья оперативно ввели чрезвычайные меры, существенно сократив любые формы взаимодействия и введя во многих случаях локдаун, предписывающий жителям оставаться в своих домах. Цепочки поставок, зависящие от транспортировки товаров и услуг, были резко сужены, а в отдельных случаях вообще закрыты. Были приняты меры, особенно в городских районах, по сдерживанию, снижению и отслеживанию передачи заболевания и лечению заболевших. Одновременно с этим ошеломляющие экономические последствия, выразившиеся в прерывании обмена товарами и услугами и потере доходов и прибылей, с особой силой обрушились на страны Центральной Азии и Закавказья.
На ранних этапах пандемии COVID-19 еще не до конца было понятно, каким же образом передается вирус. Правительства предпринимали меры, которые они считали необходимыми и достаточными для замедления распространения заболевания. В целом, решительные меры были оправданы угрозой здоровью населения. Опыт первых 10 месяцев пандемии в Центральной Азии и в Закавказье (Таблица 1) показывает, что был достигнут значительный прогресс. Если предположить, что предоставленные данные отражают реальную картину, то уровень заражения инфекцией в этих странах значительно ниже, чем в странах, не предпринявших столь решительных мер.
Эпидемиологи отмечают, что распространение инфекционного заболевания происходит в соответствии с моделью любого периодически повторяющегося явления. COVID-19 распространяется более агрессивно, чем большинство других штаммов вирусов, но ожидается, что в какой-то момент это распространение пойдет на спад. Более того, быстрая разработка целого ряда различных вакцин в перспективе может еще больше сдержать распространение вируса и нанесенный им ущерб. Разрушенные связи будут продолжать негативно влиять на социальные, политические и экономические аспекты жизни в странах этого региона, а также на его роль «наземного моста». Здесь возникает серьезный вопрос относительно возможных последствий этих разрушенных связей для тесно взаимосвязанных отношений в плане безопасности и экономического развития в регионе. Когда пандемия COVID-19 пойдет на спад, каковы будут вероятные последствия для возобновленных цепочек поставок в регионе, и как это повлияет на региональное сотрудничество в сфере безопасности?
ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ВОЗРОЖДЕНИЕ: ДВЕ ПРОБЛЕМЫ
Глобализация создает целый ряд положительных моментов в плане продуктивности и эффективности взаимодействия, что дает массу экономических преимуществ государствам, производителям и инвесторам. Технологические перемены, снижающие стоимость любых операций – от изучения, освоения и использования месторождений и производства товаров до их транспортировки и маркетинга – являются движущей силой, ведущей все сферы нашей деятельности к все более высокому уровню модернизации. Ускоренная глобализацией экономическая интеграция неизбежна, но это не означает, что ее особые направления заранее предопределены самим процессом; интеграция может принять множество самых разнообразных форм. Одна важная особенность интеграции состоит в степени ее полезности для вертикальных связей по сравнению с горизонтальными. Вертикальные формы интеграции начинаются с единой точки, они определяют конечный пункт, до которого необходимо добраться, а затем управляют процессом продвижения к этому конечному пункту. Горизонтальные формы интеграции зависят от фактора цены, направляющего процесс, в ходе которого экономичность производства и транспортировки решают, какие товары будут производиться и как они будут распределяться. Вертикальные формы интеграции имеют тенденцию к определению субъектов и выбору победителей и проигравших в ходе процесса. Горизонтальные формы интеграции соответствуют недостаточности, отраженной в ценовой разнице, и позволяют победителям занять свое место по окончании процесса.
Восстановление цепочек поставок, нарушенных национальными локдаунами во время эпидемии COVID-19, должно будет решать рядовые проблемы отношений между различными государствами. Существуют две фундаментальные вековые проблемы для коллективных действий: в политических отношениях главной проблемой является преодоление дилеммы безопасности; в экономических отношениях основная проблема состоит в том, чтобы не попасть в ловушку экономического национализма.
Под экономическим национализмом подразумевается стремление страны достичь односторонних экономических выгод в торговых отношениях. Тактика экономического национализма обычно включает механизмы, нацеленные на повышение торгового сальдо страны по отношению к ее основным международным торговым партнерам. Финансовое регулирование, государственное субсидирование или финансируемые правительством полугосударственные образования используются для продвижения целенаправленного и санкционированного экспорта. Несанкционированный экспорт субсидированных государством потребительских товаров, таких как продукты питания и одежда, как правило, ограничен. Тарифы, квоты и различные механизмы, такие как требования к документации, на которую не получен ответ, введены для того, чтобы снизить объемы нежелательного импорта. Посты таможенной инспекции установлены на авиационных, железнодорожных и автомобильных пунктах пересечения границы, создавая длительные задержки. Поскольку эти задержки наносят убытки поставщикам, то они создают почти неодолимое желание обойти правила путем взяточничества и коррупции. Таким образом, у государства появляется необходимость защитить себя от самого же себя, отдавая полиции распоряжение следить и контролировать службу таможенной инспекции.
Под дилеммой безопасности подразумевается конкурентный поиск страной гарантий того, что ее территориальная или культурная целостность не будет нарушена действиями иностранных субъектов. Дилемма безопасности впервые была сформулирована Фукидидом в его рассуждениях относительно Пелопоннесских войн. Он описывает ситуацию антагонизма, когда одна сторона стремится укрепить свою безопасность и предотвратить нападение, порабощение или уничтожение другой стороной. В контексте национальных государств по мере того, как страны стремятся обеспечить себе безопасность от внешних угроз, они вынуждены накапливать все больше и больше собственной силы, чтобы по силе обойти другие страны. При этом создается ситуация, когда другие страны начинают себя чувствовать в меньшей безопасности и готовятся к худшему. Поскольку в таком мире ни одна страна не может почувствовать себя в абсолютной безопасности, начинается конкуренция за обладание большей силой, что приводит к образованию замкнутого круга безопасности и накопления силы. Таким образом, если мы возьмем допущение минималистов о единственно законной цели самосохранения – совершенно очевидно, что у стран зачастую есть более агрессивные цели – анархичное состояние международного сообщества вынуждает государства занять такие политические позиции, которые подталкивают их к конфликтам с соседями. В ситуации, когда происходят быстрые институциональные перемены, такие как падение империи или распространение пандемии, разумные ожидания разрушаются, и на их место приходят опасения, тревога, недоверие, подозрения и страх. В ожидании худшего, страны начинают ощущать потребность в подготовке к ответному удару. Они часто прибегают к реалистичной аксиоме самопомощи античного мира: Si vis pacem, para bellum (Если хочешь мира, готовься к войне).
Традиционным решением проблем дилеммы безопасности и экономического национализма обычно являются организации регионального сотрудничества, которые сосредоточены либо на вопросах безопасности, либо на экономических аспектах, и являются взаимовыгодными для всех участников.
МНОГОСТОРОННЕЕ СОТРУДНИЧЕСТВО
Глобализация привела нас в новую эру, когда устоявшимся ведущим мировым институтам – ООН, Всемирному банку, Международному валютному фонду, Международному агентству по атомной энергии и многим другим институтам регионального сотрудничества – бросают вызов конкурирующие институты, отстаивающие новую глобальную политическую и экономическую «архитектуру». Среди них наиболее значительными организациями, занимающимися вопросами политики (безопасности) в более широком регионе Центральной Евразии, являются Организация договора о коллективной безопасности (ОДКБ) и Шанхайская организация сотрудничества (ШОС). В экономическом плане наиболее важными новыми институтами являются Евразийский экономический союз и «Один пояс и один путь» (ОПОП), позднее переименованный в Инициативу «Пояс и путь».
ОДКБ – это региональная организация международной безопасности, основанная на военном договоре, который был подписан после распада Советского Союза, и в котором рассматриваются вопросы безопасности и обороны. В 1992 г. Россия, Армения, Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан и Узбекистан подписали Договор о коллективной безопасности (ДКБ) на встрече в столице Узбекистана Ташкенте. Три другие бывшие советские республики (Азербайджан, Беларусь и Грузия) подписали ДКБ годом позднее, и договор вступил в силу в 1994 г. В договоре содержится положение о том, что он будет продлеваться каждые пять лет. В 1999 г. шесть государств продлили договор, а три (Азербайджан, Грузия и Узбекистан) отказались от продления. Оставшиеся шесть участников создали ОДКБ в форме военного союза. Узбекистан присоединился к нему в 2006 г., однако в 2012 г. вышел из него.
ШОС представляет собой региональную организацию международной безопасности. Многостороннее сотрудничество началось с двусторонних советскокитайских дипломатических переговоров в 1986 г. относительно приграничного сотрудничества и завершилось пятисторонним договором (Китай, Россия, Казахстан, Кыргызстан и Таджикистан) о пограничных механизмах взаимодействия, подписанным в апреле 1996 г. и получившее название «Шанхайское соглашение». Сотрудничество породило продолжительные и расширенные дискуссии, которые завершились созданием ШОС в июне 2001 г. С тех пор к ШОС добавились новые члены (Узбекистан, Индия и Пакистан) и наблюдатели (Афганистан, Беларусь, Иран и Монголия), а также партнеры по диалогу (Армения, Азербайджан, Камбоджа, Непал, Шри Ланка и Турция).
Идея Евразийского экономического сообщества родилась в результате переговоров по поводу соглашения, подписанного в Алма-Ате в декабре 1991 г. Однако, в течение многих лет за экономическую интеграцию выступал один лишь Казахстан, остальные же страны либо прямо выступали против этой идеи, либо мешали ее продвижению. После экономического дефолта 1998 г. позиция России относительно поддержки экономической интеграции изменилась. В октябре 2000 г. на встрече в Астане, в Казахстане, получило официальное оформление Евразийское экономическое сообщество. Его целью было способствовать передвижению людей, товаров, услуг и капиталов по территории Евразии путем создания системы единых для всего региона стандартов и таможенного союза, а также путем переговоров со Всемирной торговой организацией в качестве единой стороны таких переговоров. Евразийский таможенный союз был образован в январе 2010 г., а за ним последовало подписание договора о создании Евразийского экономического союза, который официально начал функционировать в январе 2015 г. Идея «союза», однако, пошла дальше мало к чему обязывающей природы Содружества Независимых Государств или Экономического сообщества; предполагалось создать взаимосвязанную систему институтов, охватывающих экономические, юридические и политические аспекты. В начале своего третьего президентского срока Владимир Путин сместил фокус представления о новой всеобъемлющей архитектуре, поставив на первое место консолидацию постсоветского пространства. Путин привнес идею «многомерной интеграции» как средства объединения всех аспектов безопасности, политики и экономики в едином формате Евразийского союза.
Концепция ОПОП зародилась в 2013 г. в виде платформы для китайских иностранных инвестиций и вскоре стала активно продвигаться президентом Китая Си Цзиньпином. Это программа глобального развития инфраструктуры, одобренная китайским правительством. Первоначально Си Цзиньпин назвал ее «Шелковый путь – экономический пояс» во время официального визита в Казахстан в сентябре 2013 г. Слово «пояс» отражает идею экономического пояса, похожего на знаменитые исторические торговые дорожные и железнодорожные маршруты времен Марко Поло, пролегавшие через регион Центральной Азии и Кавказа. Под словом «дорога» имеются ввиду индийско-тихоокеанские морские торговые пути, своего рода морской «Шелковый путь» XXI века.
ОПОП ассоциируется с одновременно осуществляемым проектом Азиатского банка инфраструктурных инвестиций (АБИИ). АБИИ – это многосторонний банк развития и международный финансовый институт. Китай вышел с идеей создания этого банка в 2013 г., и инициатива была официально оформлена на церемонии в Пекине в октябре 2014 г. К Китаю присоединились другие государства-учредители, и АБИИ начал функционировать после того, как соглашение вступило в силу 25 декабря 2015 г.
«АППАРАТНОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ» И «ПРОГРАММНОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ» СЛЕДУЮЩЕГО ПОКОЛЕНИЯ
Логика, какой бы четкой и убедительной она ни была, не всегда служит основой политических решений. В политике иногда принципы и логика важны, однако на пути у них становятся расчеты собственных интересов. Хорошим тому примером могут служить ранние этапы развития постсоветского пространства после распада Советского Союза. После того как в декабре 1991 г. в Алма-Ате произошла встреча, на которой было образовано Содружество Независимых Государств, одним из немногих пунктов, по которым было согласие политических лидеров, была идея поддержания «общего экономического пространства», охватывающего весь евразийский регион. Все присутствующие на этих первых переговорах после распада коммунистического государства единодушно приветствовали традиции сотрудничества в экономических и торговых отношениях, сохранение экономических связей представлялось целесообразным решением, а создание «единого экономического пространства» казалось легко достижимой целью. Однако, за развалом Советского Союза не последовало грациозное экономическое сотрудничество. Этот период характеризовался заметным стремлением к экономическому лидерству и протекционизмом, основанным на узких собственных интересах. Отчаянные усилия постсоветских переговорщиков, направленных на координацию действий в таких областях как национальная валюта, таможня, торговля и инвестиции, демонстрировали гораздо больше сотрудничества на бумаге, чем на деле; укоренившаяся разнородность и несовместимость стандартов, правил и практических решений замедляли интеграцию и мешали торговле на всем евразийском пространстве. Этот опыт центральноевразийских государств подчеркивает важность выработки отношений сотрудничества и создания инфраструктуры для торговли, транспортного сообщения, энергетики, телекоммуникаций и управления природными ресурсами в регионе, а также наличия правил, финансовых механизмов и необходимых знаний для обеспечения продуктивного и эффективного функционирования этих систем. Любая инфраструктурная система имеет два аспекта: материальные системы, или «аппаратное обеспечение», и набор правил, или «программное обеспечение». В 2020 г. государства Центральной Евразии начали ускоренную фазу инфраструктурного развития, чтобы дать толчок концепции «наземного моста» через весь регион. Это развитие в значительной степени было замедлено эпидемией COVID-19, хотя скоро ожидается возврат к предыдущим темпам. Однако, есть ряд важных вопросов относительно того, каким образом развиваются эти системы.
Хорошим примером могут служить инвестиции ОПОП в строительство дорог, объектов энергетики и телекоммуникаций в странах Центральной Евразии. Многие крупные инфраструктурные проекты ОПОП в настоящее время находятся на начальной стадии реализации. В их числе строительство автомобильных и железных дорог, портовых сооружений, электроэнергетических сетей, объектов аэрокосмического управления, стационарных систем электронной связи, в том числе передатчиков, релейных вышек, принимающих устройств и т.д. Эти проекты вызывают целый ряд важных вопросов: Сможет ли строительство нового «аппаратного обеспечения» инфраструктурных проектов ОПОП в сферах транспортировки грузов, энергетики и телекоммуникаций создать новые условия для сотрудничества в более широком регионе «Евразийского Шелкового пути»? Будет ли «программное обеспечение» политических решений и практических действий правительств синхронизировано с «аппаратным обеспечением» или же оно приведет к созданию неэффективных механизмов или конфликтам? Не случится ли так, что эти неизменно определенные инфраструктурные проекты, предполагающие повышение функциональной эффективности, приведут также и к отсутствию гибкости в решении геостратегических вопросов? Не приведет ли расширение зоны процветания также и к параллельному увеличению сферы безопасности?
Стационарные физические системы распределения, такие как автомобильные и железные дороги, нефтегазопроводы, системы водоснабжения и орошения, сети подачи электроэнергии и стационарно установленные телекоммуникационные сети, зачастую предполагают элементы естественной монополии на них. Рынки товаров и услуг наиболее эффективны с экономической точки зрения только тогда, когда имеется большое количество производителей и потребителей, а ценовая конкуренция определяет условия обмена. Эти элементы описывают стандартную рыночную модель. При естественной монополии эти рыночные элементы отсутствуют. В строго зафиксированных системах распределения отсутствуют условия эффективного рынка, особенно если невелик выбор производителей и потребителей.
Пример одного единственного нефтепровода между производителем и потребителем демонстрирует проблему естественной монополии. Если у потребителя есть очень ограниченный выбор поставщиков − а это типичная ситуация с поставками нефти – то цена на товар будет определяться не сбалансированностью рынка, а представлением поставщика о «справедливой цене». Потребители, получающие нефть и газ по трубопроводам и ограниченные в выборе альтернативных источников энергии, знакомы с проблемой энергетической зависимости и последствиями вздувания цен, дефицита электроэнергии и перебоев с ее поставками. Энергетическая зависимость потребителей является постоянным предметом недовольства и общественной озабоченности. Для сравнения, вопросы энергетической зависимости производителей обсуждаются гораздо реже. Однако, зависимость производителя также является важным фактором в формировании национальной политики производителей энергоносителей и тех правительств, которые в большей или меньшей степени зависят от доходов от продажи энергоносителей.
Передача электроэнергии может служить наглядным примером негативного эффекта, оказываемого природными монополиями на цены. Одним из традиционных сдерживающих факторов в системах электроснабжения является то, что производство всегда должно быть тесно привязано к потреблению. Однако, новые возможности хранения электроэнергии быстро развиваются благодаря технологическому прогрессу, а цены на хранение электроэнергии в крупных объемах постоянно снижаются. На практике же электричество никогда не хранится в больших объемах. Следовательно, необходим гибкий подход к определению масштабов производства, которые бы соответствовали колебаниям в сфере потребления. Это всегда создавало трудности для крупных региональных проектов передачи электроэнергии. Из-за этих особенностей рынка системы распределения электроэнергии организованы не по принципу спроса и предложения, а основываясь на инженерных аспектах объектов производства, передачи и распределения.
Формы экономической и политической организации взаимосвязаны, а формы внешней политики, принимаемые странами по отношению к своим зарубежным партнерам, отражают эти различия. Государства с горизонтальными, совещательными и гражданскими формами правления имеют рыночные экономики. Страны с вертикальными, авторитарными и единоличными формами правления имеют, как правило, концентрированные и управляемые государством экономики. Практика показывает, что государственные образования определенного типа тяготеют к государствам такого же типа, и авторитарные государства с большей готовностью устанавливают отношения с другими авторитарными государствами в политических аспектах своей внешней политики, даже если принципы спроса и предложения их экономических систем диктуют противоположное решение. Поскольку многие из формальных и политически ориентированных отношений в торговых соглашениях имеют политическую подоплеку, авторитарные государства стремятся заключить торговые соглашения и поддерживать партнерские отношения с такими же государствами. Формальные торговые соглашения объединяют в единое целое целый набор ценностей, норм, стандартов, правил, инструментов, механизмов и каналов торговли. Валютные договоренности, таможенный контроль, стандарты здравоохранения и безопасности, банковская практика, финансовые регулирующие институты, такие как рейтинговые агентства и сертифицирующие органы, и многие другие административные детали – все это находит свое отражение в формате правил государства и межгосударственных соглашениях.
Вертикальные и горизонтальные аспекты формы интеграции важны, поскольку они отражают политическое влияние на процесс принятия экономических решений. Хорошим примером может быть Евразийский союз: некоторые критики рассматривают его в основном как политический проект. Его цель, как они утверждают, состоит в том, чтобы в рамках одной политической структуры собрать все территории бывшего Советского Союза. По сути, Евразийский союз – это движимый централизованными целями вертикальный интеграционный процесс, в котором движением в направлении сверху вниз управляет Кремль. Это не горизонтальный интеграционный процесс, движимый в основном экономическими и информационными факторами, которые снижают стоимость и повышают эффективность посредством согласования стандартов и сближения интересов. Евразийский союз служит экономическим дополнением к ОДКБ. Успех проекта Евразийского союза, как считают его сторонники, мог бы привести к тому, что ОДКБ приобрел бы статус организации, по своим функциям похожей на Организацию Варшавского договора.
СТРАТЕГИЧЕСКИЙ ЗАМЫСЕЛ ВОССТАНОВЛЕНИЯ ПОСЛЕ ОКОНЧАНИЯ ПАНДЕМИИ
Продуктивность и эффективность совершенствования инфраструктуры в регионе Центральной Евразии сильно зависит от того, до какой степени динамичный потенциал горизонтальных государств сможет взять верх над тенденцией к созданию и укреплению вертикальных отношений. В то же время важно решить, будут ли интеграционные усилия стремиться достичь в основном экономических целей или политических (имеется ввиду национальная безопасность). Естественно, политические и экономические институты в определенной пропорции участвуют в этих процессах и усиливают друг друга. Однако, очень многое зависит от основного вектора движения, который будет вносить наиболее важный вклад в интеграционные процессы, и от того, какие институты выступают спонсорами этой интеграции. В политикоэкономической системе инфраструктурного развития следующего поколения в Центральной Евразии интересы ключевых спонсоров расходятся. Китай, поддерживающий ОПОП, совершенно четко преследует в основном свои экономические цели. От китайского спонсорства следует ожидать соответствующего политического давления. Российское спонсорство, напротив, по своему замыслу носит в основном политический и геополитический стратегический характер. Можно ожидать, что Россия и дальше будет отстаивать идею ОДКБ и полагаться на поддержку со стороны Евразийского союза.
Как утверждает Эндрю Михта, декан Института международных исследований и исследований проблем безопасности в Центре им. Маршалла, смещение в сторону новых центров силы настолько мощное, что его можно назвать «великой перестановкой». В своей статье «Американские альянсы: важные инструменты реализации в эпоху конкуренции великих держав», опубликованной Heritage Foundation в 2020 г., Михта настаивает на том, что китайская политика ОПОП, которая в основном сосредоточена на регионе Центральной Азии, может иметь геостратегическую важность. Он пишет, что в течение многих сотен лет доминирующие морские торговые пути появлялись раньше наземных маршрутов, направляя международные усилия на развитие именно морских, а не наземных, ресурсов. Современные инициативы, такие как ОПОП, переставляют местами компоненты в этом веками существовавшей схеме отношений. Пекин рассчитывает на замену существующего превосходства морской торговли таким образом, чтобы европейская периферия перестала быть трансатлантическими воротами в Евразию, а превратилась вместо этого в конечный пункт евразийской империи, в которой Китай будет занимать доминирующее положение. Китайский проект ОПОП привяжет экономики Европы, России и Африки к Китаю в рамках его более масштабных усилий по формированию единой евразийской сети поставок товаров и услуг.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В 2020 г. эпидемия COVID-19 привела к беспрецедентному нарушению цепочки поставок товаров по всей территории Евразии с немедленными социальными, экономическими и политическими последствиями, а в 2021 г. мы, скорее всего, станем свидетелями долгосрочных стратегических перемен. Все прошедшие века выражение «центр силы» означало слияние финансовых преимуществ с военной мощью. Генеральные стратегии соревнования ведущих национальных государств с XVII века по XXI век основывались на индустриальном мастерстве, финансовых средствах и военной мощи. Попросту говоря, промышленный век породил международную конкуренцию, в которой успех в производстве железа и стали объединился с тактическим и стратегическим военным потенциалом в качестве ключевых факторов при определении победителей в этой конкуренции.
Сегодня, в постиндустриальный информационный век, биты и байты так же важны, как и пушки и масло. Возможно, выражение «центры силы» все еще означает сочетание военного потенциала и экономического влияния, но в совершенно другом контексте, где «аппаратное обеспечение» и «программное обеспечение» одинаково важны. Регион Центральной Евразии служит хорошим примером того, насколько важен успех «аппаратного обеспечения» стационарной инфраструктуры в сферах транспортировки товаров, энергетики и телекоммуникаций в сочетании с успешным «программным обеспечением» эффективной политики и финансовых отношений. Пояс государств, соединяющих Дальний Восток со странами Запада – а это государства Центральной Евразии – расположен на динамичных пластах международной системы и будет выступать в качестве чрезвычайно важного региона, соединяющего нынешние великие державы.
Комментарии закрыты.