Как следует Соединенным Штатам противодействовать китайско-российскому военному сотрудничеству
Подполковник Райан Лей, ВВС США, старший научный сотрудник Центра им. Маршалла
Фотографии АССОШИЭЙТЕД ПРЕСС
Запрошедшие 500 лет 75% случаев (12 из 16), когда набирающая силу держава бросала вызов доминирующей державе, заканчивались кровопролитием, о чем пишет Грэм Эллисон в своем бестселлере 2018 г. «Созданные для войны». В сегодняшнем контексте Китай – это восходящая держава, а США – доминирующая. А как насчет теряющей силу державы, такой как Россия, у которой все еще есть амбиции великой державы и ядерный арсенал, сопоставимый с арсеналом США? Что, если такая держава войдет в союз с набирающей силу державой? На первый взгляд кажется, что такой сценарий – а именно он и разворачивается сейчас – может привести к глобальной катастрофе. Однако, в современную эпоху, возможно, есть надежда избежать ужасной «ловушки Фукидида».
Действительно, возглавляемая Эллисоном группа в Центре науки и международных отношений им. Белфера в Гарвардском университете пришла к выводу, что две последние конфронтации между двумя великими державами (включая холодную войну) закончились мирно. Тем не менее, если мы все же хотим избежать «ловушки Фукидида», то огромное значение будет иметь четкая и последовательная американская стратегия, которая в настоящее время находится на перекрестке таких сильно отличающихся друг от друга президентских администраций.
Чтобы противостоять китайско-российскому сотрудничеству и, таким образом, снизить возможность развязывания войны, переориентированная и приспособленная под многополярный мир генеральная стратегия США должна опять стать стратегией оффшорного балансирования, которое обеспечит более устойчивый коллективный подход путем оптимизации оборонной политики и привлечения региональных союзников.
Стратегическое партнерство, альянс или договоренность?
В конечном счете, простое описание китайско-российских отношений важно не само по себе. Однако, анализ китайско-российского военного сотрудничества после окончания холодной войны демонстрирует прогрессирующую взаимозависимость Китая и России в качестве сил, противостоящих американскому доминированию. В октябре 2019 г. российский президент Владимир Путин охарактеризовал китайско-российские связи как «союзные отношения в полном смысле многостороннего стратегического партнерства». Обе стороны, однако, избегают терминов, ассоциирующихся с официальным военным союзом, который они рассматривают как связывающее свободу действий соглашение, сдерживающее возможности маневра суверенного государства. Александр Королев в своей статье «На грани союза: современное китайскороссийское военное сотрудничество», опубликованной в 2019 г. в журнале «Asian Security», провел количественный анализ китайско-российских отношений. Он разбил формирование альянса на два последовательных этапа: умеренная институционализация и глубокая институционализация. Умеренная институционализация включает в себя альянс, договор или соглашение; механизмы регулярных консультаций; военно-техническое сотрудничество и обменные программы для военнослужащих; регулярные военные учения; и меры по укреплению доверия.
Договор о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве от 2001 г. заложил основу для умеренной институционализации китайско-российских отношений после холодной войны. Однако, «Большой договор», как его также называют, не дает четкого определения внешний угроз и не содержит четкого пункта «casus foederis» (аналогичного Статье 5 в договоре о создании НАТО), что не позволяет квалифицировать его как оборонный пакт. Тем не менее, приведенные Королевым данные демонстрируют тенденцию к быстрому нарастанию умеренной институционализации в период с 1992 г. по 2016 г., что позволило ему сделать вывод о том, что Китай и Россия уже прошли этап умеренной институционализации и вошли в стадию глубокой институционализации. На момент написания его статьи глубокая институционализация, включая объединенное военное командование, совместное размещение войск и/или обмен военными базами и единая оборонная политика, еще не была оценена, но она «создала прочную институциональную базу для альянса, и теперь необходимы только мелкие шаги, чтобы материализовался формальный, функционирующий военный альянс». Что еще более важно, Королев утверждает, «что Китай и Россия готовы пойти на определенную степень стратегической уязвимости, чтобы сохранить сотрудничество, выделяя значительную часть своих ресурсов на противостояние Америке по отдельности в своих соответствующих сферах соперничества».
В работе «Лига императора: понимание китайско-российского военного сотрудничества», опубликованной в 2020 г. на веб-сайте «War on the Rocks», Майкл Кофман пишет, что есть серьезные причины, почему нынешние отношения между двумя странами не только не носят характер «услуга за услугу», но и вряд ли материализуются в военный альянс. Он описывает, как военные транзакции, которые стали быстро набирать обороты в 1990-е гг. прошлого столетия, составляя 25% всего торгового оборота между двумя странами и достигнув пика в начале 2000-х гг., сегодня резко снизились и составляют всего 3% в общей торговле. Таким образом, важность передачи военных технологий снизилась, в то время как военное сотрудничество за последние два десятилетия возросло. Более того, он утверждает, что двусторонние отношения не являются следствием последних событий, а постоянно развивались на протяжении более 30 лет.
Китайско-советский раздор 1960-х гг. создавший второй фронт противостояния, многому научил Москву. В результате нынешняя российская элита сегодня хочет, чтобы Китай противостоял США и оттягивал американские ресурсы в индийско-тихоокеанский регион подальше от жизненно важных российских интересов в Европе. И наконец, их примерная симметрия в военной мощи предполагает, что ни одна из сторон не дает другой стороне гарантии безопасности, ни конвенциональные, ни ядерные. Россия мало что может сделать для достижения Китаем целей в индийско-тихоокеанском регионе, так же как нет китайского присутствия в Европе, которое бы помогло Москве. Таким образом, утверждает Кофман, эти отношения «лучше всего назвать договоренностью, которую, по самому минимуму, можно интерпретировать как пакт о ненападении». Чтобы эту договоренность сохранить, Китай и Россия не должны претендовать на жизненно важные интересы друг друга и не поддерживать противников другой стороны в важных спорах. Он приходит к выводу, что китайско-российское «стратегическое партнерство» лучше всего следует понимать как стратегию, в которой обе страны собираются противостоять США «вместе, но по отдельности», заставляя США вести конкурентную борьбу на двух фронтах одновременно. Если кратко, то партнерство в его нынешней форме является не альянсом, а стратегическим партнерством, призванным поощрять национальные интересы обоих участников, что, как утверждает Кофман, может быть гораздо более содержательным, чем формально объявленный альянс.
Движущие силы сотрудничества
В работе «Исследование китайско-российского военного сотрудничества», также опубликованной в 2020 г. на веб-сайте «War on the Rocks», Кендалл-Тэйлор с соавторами определяют два набора движущих сил, которые, скорее всего, будут способствовать углублению сотрудничества. Первой названной ими движущей силой является продолжающаяся жесткая политика США в отношении как России, так и Китая. Не просто риторические заявления, а именно действия США – экономическое и военное давление – «вызвали у них чувство единого противника». Начиная с 2014 г., Запад ввел против России масштабные санкции в ответ на ее незаконное присоединение Крыма и оккупацию территорий в юго-восточной части Украины. Эти меры сделали невозможным полноценное сотрудничество с Западом, что привело к возросшей зависимости России от Китая. Более того, американское присутствие на периферии обеих стран делает США общим противником, о чем не сказано в «Большом договоре». У обеих стран есть стремление противостоять американскому региональному присутствию, свидетельством чего явилось первое за всю историю китайско-российское совместное воздушное патрулирование в индийско-тихоокеанском регионе в 2019 г. Кроме того, в 2018 г. Китай разместил первую систему противовоздушной обороны российского производства С-400, чтобы противостоять американской авиации и флоту в Тихом океане.
Во-вторых, у России и Китая есть взаимодополняющие нужды и возможности, и каждая из двух стран может использовать их для повышения своего индивидуального статуса великой державы. Россия обеспечивает поставки вооружения, оперативные военные знания и опыт, а также источники энергии, в то время как Китай обеспечивает рынки для продажи оружия и капитал для инвестиций в российские технологии. По данным Кендалл-Тэйлора и его соавторов, в 1990-е гг. Россия продала Китаю оружия на сумму от 5 до 7 млрд. долл. США, а в середине 2000-х гг. уже на сумму 40 млрд. долл. У России также есть опыт проведения военных операций в Сирии и Украине. Китайская же армия, хотя и усиленная российскими поставками оружия, не проходила проверку в реальных боевых действиях. Китай посылает тысячи военнослужащих на учебу в российские военные училища, и с 2005 г. повышает частоту проведения и масштабы военных учений. С другой стороны, бурно развивающаяся экономика Китая обеспечивает капитал для совершенствования российских технологий и покупки энергоресурсов и военного оборудования, которые Россия больше нигде не может продать из-за американских санкций. Учитывая нынешний вектор китайско-российского военного сотрудничества, эти движущие силы (несомненно, более необходимые России, чем Китаю) в значительной степени вызваны политикой США и, похоже, берут верх над исторически сложившимся недоверием друг к другу.
Ограничения в китайско-российском военном сотрудничестве
Несмотря на то, что китайско-российское оборонное сотрудничество продолжает приобретать более комплексный характер, их двусторонние отношения также сталкиваются с серьезными ограничениями. Исторически сложившееся недоверие, отсутствие культурной общности, случаи хищения интеллектуальной собственности и растущая асимметрия между двумя державами представляют наиболее очевидные препятствия на пути к более глубокому сотрудничеству. Тем не менее, несмотря на все эти факторы, их отношения, формируемые высшими руководителями двух стран, позволяют им решать конфликтные ситуации в ключевых областях и пока что не стали преградой для стратегического сотрудничества. Россия продолжает продавать Китаю современное вооружение, давая понять, что озабоченность по поводу хищения интеллектуальной собственности и отсутствие доверия отходят на второй план. Как описывает Марчин Казмарски в своей статье «Конвергенция или дивергенция? Представления о мировом порядке и российско-китайские отношения», опубликованной в 2019 г. в журнале «European Politics and Society», препятствием, которое не удастся преодолеть, могут стать их совершенно различные взгляды (и практические действия) относительно мирового порядка.
Китай основное внимание уделяет экономической сфере и изображает себя локомотивом глобализации. Он предпочитает поэтапные сдвиги в международных договоренностях, которые дадут Пекину больше возможностей, вместо резких изменений в мировом порядке, которые подорвут общую политическую стабильность или негативно скажутся на экономической открытости. Россия же видит себя великой державой, противостоящей американскому доминированию, и считает, что нынешний мировой порядок не способствует реализации ее интересов великой державы. Именно поэтому, похоже, Россия намерена за короткий срок вернуть себе привилегированное положение с использованием своих обновленных военных возможностей и стремится активно продвигать концепцию антиглобализма и использовать международные потрясения для укрепления собственных позиций. Говоря прямо, Китай заинтересован в международной стабильности гораздо больше, чем Россия.
Казмарски утверждает, что индивидуальные подходы двух стран к регулированию вопросов глобальной безопасности также различны. Россия компенсирует свою экономическую слабость путем интенсификации политической и дипломатической активности и вовлеченности в международные кризисы. Возьмем, например, гражданскую войну в Сирии: Россия вмешалась и оказала поддержку режиму Башара Асада, в то время как Китай занимал относительно сдержанную позицию, несмотря на свои растущие военные возможности и глобальные амбиции. Более того, участие России в конфликте на востоке Украины и аннексия Крыма практически исключили для Украины возможность стать частью китайского проекта «Один пояс – один путь». Вдобавок к этому, продолжающиеся российские продажи оружия странам Юго-Восточной Азии (Вьетнаму, Филиппинам и Малайзии) отрицательно сказываются на китайских территориальных интересах в Южно-китайском море. Помимо конфликтующих региональных устремлений, оборонная промышленность и военный истэблишмент каждой из этих двух стран в значительной степени автаркичны и глубоко националистичны, и в какой-то степени рассматривают друг друга как военную угрозу. Именно по этой причине они не бросятся с энтузиазмом реализовывать возможности совместного развития и расширения сотрудничества. Заинтересованные стороны в каждом из этих государств хотят, чтобы ассигнования на оборону тратились внутри страны, к тому же как Китай, так и Россия имеют очень сильное желание быть самодостаточными. И наконец, оценка друг друга в качестве угрозы описана Франц-Стефаном Гэди из Института Восток-Запад в статье «Китай-Россия: «Сердечная договоренность» XXI века?». Там он отмечает, что «решение России отказаться от Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности частично было принято из-за растущего китайского арсенала баллистических ракет средней и малой дальности». Несмотря на трения даже на самом высоком уровне национальной стратегии, китайско-российское военное сотрудничество продолжает развиваться, и последствия углубления такого сотрудничества могут быть очень серьезными для Соединенных Штатов.
Последствия углубляющегося сотрудничества
Независимо от того, будет ли оформлен официальный альянс между двумя странами или нет, китайско-российское оборонное сотрудничество может создать существенные проблемы для США в ближайшие 5-10 лет. В частности, их более тесные связи только усугубят проблемы, которые Китай представляет для США. Кофман и соавторы, а также Кендалл называют четыре категории взаимосвязанных и широкомасштабных последствий: 1) каждая из двух стран будет иметь повышенную способность демонстрировать силу; 2) будет размываться военное преимущество США в индийско-тихоокеанском регионе; 3) исследовательско-конструкторские разработки двух стран приведут к появлению передовых технологий; и 4) такое сотрудничество усложнит оборонное планирование в США и распределение военного потенциала. Во-первых, китайско-российское оборонное сотрудничество повысит их возможности демонстрировать совместную силу. Поведение двух совместных учений в 2019 г. – патрулирование районов в индийско-тихоокеанском регионе с использованием стратегических бомбардировщиков и военно-морские маневры в Индийском океане вместе с Ираном – привело к трем последствиям. Они сигнализировали о политической конвергенции и о желании противостоять региональному влиянию США; они были нацелены на подрыв доминирующих позиций США и сдерживание возможных интервенций США в будущем; и они позволили соперникам, таким как Иран, также продемонстрировать силу, что заставило американских стратегов начать рассматривать новые региональные сценарии. В результате эта непрерывная координация усилий приводит к быстрому размыванию военного преимущества США, что представляет особую проблему для США в их конкуренции с Китаем в индийско-тихоокеанском регионе. Последние три десятилетия Россия предоставляла Китаю оружейные системы и самолеты для создания препятствий для входа противника в определенный нужный регион в качестве противодействия американским воздушным и морским силам в Южно-Китайском море и Тайваньском проливе. Помимо военной техники и совместных разработок, Россия предоставила Китаю также ценный оперативный опыт, укрепляющий его наиболее слабое место по сравнению с США. Это сотрудничество негативно влияет на способность США сдерживать китайскую агрессию и выполнять свои обязательства по обеспечению свободного и открытого индийско-тихоокеанского региона.
Что касается развития новых технологий, китайскороссийское сотрудничество в сфере научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ позволит им совместными усилиями перегнать США в этой области. Российские технологические новшества, подкрепленные китайским капиталом, не только позволят обойти американские санкции и ограничения на экспорт технологий, но и будут представлять серьезную конкуренцию для США. Это технологическое сотрудничество идет в таких областях как космос, гиперзвуковое оружие и подводные лодки, что бросает вызов передовым позициям США в этих сферах. И наконец, открытое китайско-российское военное сотрудничество в перспективе может осложнить американское оборонное планирование и размещение военных сил. Военное сотрудничество стало более формализованным и распространилось на те чувствительные области, которые считаются стратегическими по своему характеру. Это особенно четко проявляется в глобальных сферах ведения войны, таких как космос и киберпространство, где одно государство может сорвать или сделать менее эффективным ответ США на кризисную ситуацию. Более опасным, хотя и менее вероятным, был бы сценарий, при котором одновременно начнутся военные действия сразу на двух фронтах – в Восточной Европе и в Тайваньском проливе. В современной обстановке ведение боевых действий даже на одном фронте потребует от США значительных усилий, не говоря уже о действиях на двух фронтах одновременно. Такой сценарий потребует ресурсов, аналогичных тем, которые были привлечены во время Второй мировой войны, но уже по нынешним масштабам. Учитывая ненадежность военных союзов и разбросанность американских оборонных ресурсов по всему миру, США к такому сценарию не готовы.
Заблуждения относительно демократии
В то время как Китай и Россия последние 30 лет стратегически неуклонно сближались, чем занимались Соединенные Штаты? Джон Миршеймер и Стивен Уолт в своей статье «Оффшорная балансировка: ведущая генеральная стратегия США», опубликованной в 2016 г. в журнале «Foreign Affairs», описывают, как Соединенные Штаты, став после окончания холодной войны мировым лидером, начали создавать мировой порядок, основанный на международных институтах, выборных правительствах, открытых рынках и уважении прав человека. Они утверждают, что эта стратегия быстро переросла в появление у США убежденности в том, что они играют роль «незаменимого государства», у которого есть «право, ответственность и мудрость управлять региональной политической ситуацией почти в любой стране мира». Когда Саддам Хуссейн вторгся в Кувейт и стал угрожать Саудовской Аравии и другим нефтедобывающим странам в Персидском заливе, президент Джордж Буш предпринял ответные действия. Однако, он воздержался от наступления на Багдад, а последующая администрация Билла Клинтона должна была уйти назад из «оффшора» и позволить Ирану и Ираку самим искать равновесие. В то же время, политика «двойного сдерживания» Клинтона оставила американских военных в Саудовской Аравии, чтобы присматривать за всеми региональными субъектами одновременно.
Китай все чаще бросает вызов существующему статус кво не только в своих региональных водах, но и по всему миру. Россия намерена восстановить старую советскую сферу влияния путем провокаций и войн с использованием посредников. Более того, обе державы получили свободу преследовать каждая свои интересы, не опасаясь ответных мер со стороны другой державы. Что касается других регионов, мир стал свидетелем того, что ядерный арсенал появился у Индии, Пакистана и Северной Кореи.
Уже слишком поздно?
В ходе дискуссий на семинарах по тематике «Гибридная Россия», организованных Центром им. Маршалла в феврале 2021 г., был проведен первоначальный анализ внешней политики новой администрации Джо Байдена. На первый взгляд, администрация, похоже, избавляется от стратегии предыдущего президента Дональда Трампа «Америка прежде всего», проводившейся последние четыре года. Но, так же как и его предшественник, Байден отдает приоритет долгосрочному стратегическому соревнованию с Китаем за Россию, и определяющим фактором в его внешней политике по отношению к конкуренции великих держав будет китайско-российское сотрудничество. Видя, что попытки вбить клин между Китаем и Россией еще больше сближают эти страны, администрация Байдена может пойти на сделку с Китаем, снизив уровень конфронтации с ним, что, в свою очередь, должно будет снизить степень полезности для Пекина близких отношений с Россией. И наоборот, если американо-китайская конфронтация будет продолжаться, то, скорее всего, это приведет к укреплению китайско-российского партнерства.
Что касается России, более вероятно, что новая администрация основное внимание сосредоточит на восстановлении трансатлантических отношений, в том числе и на координации политики в отношении России с европейскими партнерами. В первые три недели своего президентства Байден согласился на пятилетнее продление нового Договора СНВ и на переговоры о замене его новым договором. И все же, оставив в стороне контроль над вооружениями, следует признать, что, учитывая нынешний уровень конфронтации, возможностей улучшения двусторонних отношений не так много. Дальнейшее ухудшение отношений с Россией уже просто будет означать вооруженный конфликт. Как признал сам Путин, «испорченные отношения уже нельзя испортить». В то же время, параллельно с решением проблем американо-китайско-российского треугольника, Байден пытается решить проблемы внутри страны, такие как принятие мер против пандемии COVID-19 и снижение межпартийного противостояния, мешающего проведению единой государственной политики США. В долгосрочной перспективе упор именно на внутреннюю политику может стать определяющим фактором и наиболее эффективной стратегией в противостоянии китайско-российскому стратегическому партнерству.
Заключение: возвращение к оффшорному балансированию
На протяжении XX столетия Америка процветала в основном благодаря концепциям оффшорного балансирования. Примером такой стратегии было участие США в обеих мировых войнах, т.е. Америка вступала в войну только потому, что Европа была не в состоянии сдержать Германию. После Второй мировой войны стало очевидным, что разоренная войной Европа не сможет защитить себя от нападения Советского Союза. Именно по этой причине США отправили свои силы в Европу и сохраняли их там на протяжении всего периода холодной войны, при этом следуя основному постулату стратегии оффшорного балансирования – задействовать свои силы только в том случае, если региональные союзники окажутся не в состоянии противостоять региональным гегемонам. После распада Советского Союза и окончания холодной войны в Европе больше не было доминирующей державы, и Миршеймер и Уолт считают, что Соединенным Штатам следовало бы постепенно выводить оттуда свои силы, наладить дружеские отношения с Россией и передать заботу о европейской безопасности самим европейцам.
В контексте китайско-российских проблем стратегия оффшорного балансирования обеспечивает более устойчивый и коллективный подход к формированию генеральной стратегии США. Посол Франции в США Жан-Жюль Джуссеран (1902-1924 гг.), говоря об Америке, однажды заметил: «На севере у нее слабый сосед; на юге еще один слабый сосед; на востоке – рыба, и на западе – тоже рыба». Америке повезло с ее уникальным геополитическим положением, которое позволяет ей проводить такую стратегию. Во-первых, оффшорное балансирование предполагает оптимизацию оборонной политики и оборонных затрат, рассматривая их через призму национальных интересов. Такая стратегия отдает приоритет национальным интересам и выделяет ресурсы на защиту «оффшоров» только когда под угрозу ставятся жизненно важные интересы, таким образом сокращая количество регионов, которые американские военные обязаны защищать, и заставляя другие государства больше самим заботиться о своей безопасности. Таким образом, оффшорное балансирование не только сокращает затраты ресурсов на оборону, но и дает возможность увеличить инвестиции и потребление у себя в стране и подвергать риску меньшее количество американских солдат. Во-вторых, оффшорное балансирование подталкивает региональных союзников вносить вклад в обеспечение глобальной безопасности. Вместо того, чтобы предоставлять собственные масштабные силы и возможности сдерживания, США будут способствовать созданию таких сил и возможностей у своих союзников посредством международных институтов, дипломатии, экономической поддержки и военной мощи, если окажется необходимым. Когда у союзников появляется больше возможностей, то американское доминирование как стимул для китайско-российского стратегического партнерства затушевывается кругом государств, вносящих равный вклад и связанных воедино либеральными демократическими ценностями. Таким образом, оффшорное балансирование требует не только серьезной оценки национальных интересов, но и прочного круга союзников, который должен строиться на основе доверия и компромиссов, а не на основе американского доминирования. Оффшорное балансирование обеспечивает такое доверие, позволяя союзникам самим заниматься своими делами, но при этом у США сохраняется обязательство оказать им поддержку в случае кризисной ситуации. И наконец, не имея единого общего противника – США, китайско-российское партнерство, скорее всего, прекратит существование.
В своей книге «Про Китай», вышедшей в 2011 г., Генри Киссинджер сравнивает западную традицию стратегий с игрой в шахматы, где целью является достижение полной победы над соперником. Однако, китайская традиция стратегий больше похожа на настольную игру «уэй ки», в которой целью является применение длительной кампании окружения противника. Для США настало время подняться на ступень выше и начать играть в долгую. Единственный способ это сделать, учитывая стремительный рост Китая, − это задействовать союзников, являющихся основой стратегии оффшорного балансирования. Признавая, что американские союзники в индийско-тихоокеанском регионе слишком слабы и слишком разрозненны, чтобы самим противостоять Китаю, возможно, США и должны быть тем «незаменимым государством» в этом регионе. В таком случае США должны вести своих региональных союзников – Японию, Южную Корею, Индию и Австралию – через многосторонние альянсы, как США вели своих союзников по НАТО через годы холодной войны.
Что касается Европы, там, по мнению Миршеймера и Уолта, пора передать вопросы безопасности самим европейцам. Кстати, европейские лидеры также начинают осознавать необходимость таких перемен. На Мюнхенской конференции по вопросам безопасности в 2021 г. президент Франции Эммануэль Макрон призвал к «стратегической автономии Европы, что потребует от континента готовности самому себя защищать». Заявление действительно смелое, но в то же время резкое сокращение американского военного присутствия в Европе также не будет ответом. Передовое присутствие американских сил на постоянной или ротационной основе необходимо для подтверждения солидарности НАТО и для урегулирования кризисов на прилегающих театрах военных действий. Тем не менее, ведущая роль в таких аспектах, как урегулирование кризисных ситуаций в Европе, усиленное передовое присутствие НАТО, патрулирование воздушного пространства и проведение крупномасштабных военных учений, должна быть передана европейским членам НАТО. В Юго-Восточной Азии США должны безоговорочно вывести свои войска и повысить возможности региональных союзников достичь стабильности в регионе при помощи невоенных инструментов.
Комментарии закрыты.