COVID-19 и триаж

Принятие решений относительно жизни пациента в демократическом контексте

Д-р Себастьян фон Мюнчоу, профессор Центра им. Маршалла

Большинство стран на широком трансатлантическом пространстве стараются придерживаться демократических ценностей, верховенства закона и соблюдения прав человека. Что касается последнего, то право на жизнь и уважение человеческого достоинства четко закреплены в конституциях почти всех этих стран. Они формируют фундамент основных моральных и этических устоев международного сообщества государств с либеральным устройством. Вследствие этого, системы здравоохранения в этих странах стремятся вылечить всех пациентов, независимо от их происхождения и принадлежности к той или иной группе. Врачи используют наиболее передовые методы лечения, стремясь победить самые серьезные болезни. Однако, все эти усилия были поставлены под сомнение, когда на Европу и Северную Америку обрушилась пандемия COVID-19.

В начале 2020 г. западная общественность не проявила особой озабоченности по поводу сообщений о коронавирусе. Это отношение в корне изменилось, когда в конце февраля того года COVID-19 начал распространяться. Наибольшую опасность вирус представлял для Западной Европы. Очагами заболевания стали Барселона, Лондон, Бавария, северная часть Италии и регион Франции Гран Эст. В европейских новостях стали появляться сообщения о том, что больницы в Ломбардии и Эльзасе оказались в критической ситуации. В середине марта общественность была поражена, узнав, что у итальянских врачей не хватает аппаратов для вентиляции легких, чтобы спасти всех пациентов, зараженных COVID-19. В большинстве европейских больниц не было достаточного количества палат интенсивной терапии, оборудованных так необходимыми вентиляторами легких. Поэтому, врачи были поставлены в положение, когда они были вынуждены принимать решение относительно какое лечение предоставлять каким пациентам. Итальянское Общество по вопросам анестезии, анальгезии, реанимации и интенсивной терапии (Società Italiana di Anestesia, Analgesia, Rianimazione e Terapia Intensiva, или SIAARTI) выпустило рекомендации для врачей относительно того, как распределять очень ограниченные ресурсы. Приоритетность оказания медицинской помощи описывается термином «триаж», что означает «медицинская сортировка». По сути, это может быть момент, когда решается вопрос жизни и смерти больного. Применительно к принципам, перечисленным выше, процедура сортировки пациентов может оказаться несовместимой с конституционно охраняемым правом человека на жизнь и сопутствующими механизмами защиты этого права. Цель этой статьи заключается в том, чтобы пролить свет на вопрос о том, как демократические государства могут придерживаться своих самых высоких конституционных принципов, столкнувшись с пандемией.

Что же такое триаж – медицинская сортировка?

В нормальных условиях для спасения жизни пациента система здравоохранения подключает все имеющиеся ресурсы. Однако, несчастные случаи с большим числом пострадавших, природные катастрофы, вооруженные конфликты, террористические нападения или пандемии могут вынудить сектор здравоохранения установить приоритетность при распределении имеющихся ресурсов и возможностей. На этом этапе и происходит сортировка пациентов. В основе термина «триаж», используемого в английском и французском языках, лежит французский глагол «trier», означающий «сортировать, выбирать или отделять». В медицинском контексте «триаж» – это классификация пациентов в зависимости от необходимой срочности и интенсивности их лечения. Например, пациенту с легкой травмой нужно меньше медицинского внимания, чем пациенту с тяжелым ранением. Ситуация становится проблематичной, когда для лечения пациента с серьезными травмами требуются персонал и оборудование, необходимые для выживания других пациентов. В таких случаях медицинский персонал должен сопоставить шансы пациента на выживание с имеющимися ресурсами и спасти как можно больше жизней.

История процедуры триаж − медицинской сортировки пациентов

В Европе практика установления приоритетности медицинского обслуживания появилась еще во времена наполеоновских войн. Военные медики свое лечение базировали на прогнозируемых шансах на выживание раненного. Уже на рубеже XVIII и XIX веков использовались бирки с указанием диагноза каждого солдата. Во время Первой мировой войны система бирок и сортировки пациентов была усовершенствована. В XIX и XX столетиях чисто медицинские соображения сочетались с общими задачами воюющих сторон. Это привело к еще более подробной категоризации приоритетности лечения. Например, военным отдавалось предпочтение перед гражданскими, и своих раненных солдат лечили в первую очередь, а солдат противника во вторую. В период холодной войны система триажа и бирок получила дальнейшее усовершенствование. Исходя из предположения, что в случае ядерной войны возможности лечить раненных будут крайне ограничены, медицинские работники подготавливались к применению тщательного прогнозирования шансов пациентов выжить при радиоактивном заражении.

Сегодня большинство национальных систем здравоохранения создало и усовершенствовало механизм использования бирок сотрудниками служб экстренного реагирования в случае инцидента с большим количеством пострадавших. Сортировочные бирки дают медицинским работникам возможность эффективно и разумно распределить ограниченные ресурсы и оказать необходимую неотложную помощь пострадавшим до прибытия на место происшествия дополнительных групп медиков. Обычно бирки кодируются разными цветами. Бирка черного цвета означает, что ожидается, что пострадавший умрет от полученных ранений. В таких случаях пациентам дают только обезболивающие препараты. Красный цвет указывает на то, что полученные травмы угрожают жизни пациента, и он нуждается в немедленной медицинской помощи. Бирка желтого цвета означает, что полученные ранения не представляют опасности для жизни пациента, но при этом все же требуется срочная помощь. Зеленый цвет означает незначительные травмы. Большинство современных машин скорой помощи и передвижных отделений интенсивной терапии имеют наборы сортировочных бирок для установления приоритетности при сортировке потерпевших для дальнейшей медицинской транспортировки и лечения при происшествиях с большим количеством пострадавших.

В узком понимании триаж – это инструментарий, предназначенный для использования медицинским персоналом в случае инцидента или природной катастрофы с большим числом пострадавших. Лежащая в основе философия называется «утилитаризм». Утилитаризм старается предоставить максимальное количество благ максимально возможному количеству людей. В качестве нормативной этической теории утилитаризм стремится обеспечить максимальное благополучие всем пострадавшим. Корнями эта теория уходит к таким философам как Дэвид Хьюм и Джон Стюарт Милл, жившим соответственно в XVIII и XIX веках. Однако, чисто утилитаристский подход для оправдания медицинской сортировки пациентов может быть подвергнут критике с точки зрения его юридической состоятельности. Делая упор на ответственности государства за защиту права на жизнь, юристы могут по-своему смотреть на решения, принимаемые относительно приоритизации пациентов.

Юридические соображения

Упомянутые выше инструкции SIAARTI практически идентичны механизму классификации триажа. Учитывая ограниченное количество вентиляторов легких и обученного медперсонала, необходимых для лечения всех заболевших COVID-19, в инструкциях содержатся три рекомендации итальянским медицинским работникам. Во-первых, приоритет необходимо отдавать тем, кто имеет более высокие шансы на выживание. Во-вторых, особое внимание надо уделять более молодым пациентам с потенциально более длительным периодом жизни в случае выздоровления. Следовательно, пациентам с сопутствующими заболеваниями и пожилым людям с незначительными шансами на выживание могут не оказать медицинскую помощь и отдать предпочтение более здоровым и/или молодым пациентам, у которых шансы выжить гораздо выше. И наконец, клиникам рекомендовано по максимуму использовать имеющиеся ограниченные ресурсы для оказания помощи максимально большому количеству пациентов. После получения этих рекомендаций некоторые врачи выразили тревогу и беспокойство.

Ситуация в Германии была в какой-то мере схожей. В марте 2020 г. вирусологи и эпидемиологи подсчитали, что будет необходимо примерно 40 тыс. палат интенсивной терапии, чтобы справиться с ожидаемым наплывом пациентов по всей стране. В то время больницы Германии имели в своем распоряжении примерно 10 тыс. аппаратов для вентиляции легких. Deutsche Interdisziplinäre Vereinigung für Intensiv- und Notfallmedizin (DIVI), немецкая ассоциация, аналогичная итальянской SIAARTI, также выпустила набор рекомендаций. В принципе они были сопоставимы с итальянскими, однако различались в деталях. Например, инструкции DIVI не включают рекомендации врачам принимать решение о лечении, основываясь на количестве лет, которые пациент потенциально сможет прожить в случае выздоровления. Также они запрещают устанавливать приоритетность, основываясь исключительно на возрасте или социальном статусе больного. Однако, DIVI рекомендует сортировать пациентов по приоритетности на основе их шансов на выживание и осуществлять силами медицинского персонала постоянную оценку состояния здоровья всех пациентов в больнице, даже тех, кто не заражен коронавирусом. Оценка должна принимать во внимание прогнозы на выздоровление всех пациентов, независимо от их заболевания. Таким образом, вновь поступившие пациенты с хорошими шансами на выздоровление могут быть подключены к вентиляторам легких, а поступившим ранее пациентам с плохими шансами в этом будет отказано.

Отчаянная ситуация весны 2020 г. и рекомендации DIVI вызвали дискуссии среди юристов и философских сообществ о том, как закон может регулировать принятие решений о медицинской сортировке. На первый взгляд, в соответствии с Уголовным кодексом Германии, решение врача об отказе или прерывании лечения может квалифицироваться как преступление: в Разделе 212, относящемся к умышленным и неумышленным убийствам, указано, что «Любое лицо, убившее человека, должно понести наказание в виде лишения свободы на срок минимум пять лет».

Рассматривая сценарий медицинской сортировки, адвокаты по уголовным делам уже проводят различие между отказом врача лечить пациента, который, вероятнее всего, умрет (бездействие), и решением врача отключить вентилятор, когда ожидается, что пациент в скором времени умрет (совершенное действие). В то время как бездействие не обязательно влечет за собой уголовную ответственность, поскольку обязанность по спасению жизни отсутствует, то активное вмешательство в уже предпринимаемые действия может считаться наказуемым преступлением. И все же нет четких критериев, по которым можно определить, являются ли такие действия оправданными. Принимая во внимание, что медработник мог отключить вентилятор у умирающего пациента и подключить его к пациенту с лучшими шансами на выживание, судья может применить Раздел 34 Уголовного кодекса, где сказано: «Любое лицо, которое, столкнувшись с угрозой потери жизни, части тела, чести, имущества или иных законных интересов, которую невозможно предотвратить никаким иным способом, совершает действия по отвращению этой угрозы от себя или другого лица, не считается преступившим закон, если после взвешивания всех конфликтующих интересов, в частности, затронутых законных интересов и степени угрожавшей им опасности, окажется, что защищенные интересы значительно перевешивают интересы, в которые пришлось вмешаться».

Однако, это положение применимо только в том случае, когда предпринятое действие является адекватным средством для отвращения опасности. Проблема в том, что Федеральный Конституционный суд Германии в 2006 г. принял решение, что принесение в жертву жизней невинных людей во имя спасения другой группы людей нарушает строго охраняемый принцип человеческого достоинства, закрепленный в Статье 1 Основного Закона Германии.

Сообщество правоведов также обсуждало вопрос, наступает ли различная уголовная ответственность для врачей при принятии решений о медицинской сортировке в случаях ex-post и ex-ante. Термин «ex-post триаж» относится к вышеупомянутой ситуации, когда доктор отключает вентилятор у поступившего ранее пациента, чтобы подключить его к только что поступившему пациенту с лучшими шансами на выживание. «Ex-ante триаж» описывает ситуацию, когда врач должен решить, к какому из двух пациентов подключить один имеющийся респиратор в соответствии с прогнозируемыми шансами на выздоровление. Некоторые правоведы признают, что такой неразрешимый конфликт медицинских, этических, юридических и моральных обязательств ставят врача перед трудной дилеммой.

Другие правоведы поддерживают признание т.н. «надзаконного оправдания». Они рекомендуют применение mutatis mutandis Раздела 35 Уголовного кодекса Германии, общеизвестного как положение о необходимой обороне: «Любое лицо, которое, столкнувшись с явной угрозой потерять жизнь, часть тела или свободу, которую невозможно отвести никаким иным путем, совершает незаконный акт для отвращения угрозы от себя, своего родственника или близкого человека, не считается виновным». Другая философская школа утверждает, что пациент с низкими шансами на выживание гипотетически может сам захотеть прервать свое лечение ради спасения другого человека с более высокими шансами остаться в живых. И наконец, есть ученые-правоведы, предлагающие считать, что сам факт триажа уже налагает на медицинского работника уголовную ответственность.

Дебаты становятся еще более напряженными и начинают уходить в область философии, когда два пациента с одинаковыми прогнозами на выживание вынуждены соперничать за один имеющийся вентилятор. Это может означать, что в такой ситуации медработники будут основываться на личных моральных убеждениях. Жизнь какого человека ценится выше – молодого или пожилого? Следует ли подключить к вентилятору беременную женщину и отказать мужчине? Кому отдать предпочтение – отцу семейства или одинокому мужчине? Некоторые считают, что врач должен принимать решение, основываясь на так называемом «аргументе значительной активной жизни», который оправдывает отказ лечить пожилого пациента в пользу более молодого, исходя из представления о том, что смерть пожилого человека – это печальное событие, а смерть молодого человека – это трагедия.

В своей работе «Триаж во времена коронавируса – комментарии относительно рекомендаций итальянских медиков SIAARTI по поводу триажа во время кризисной ситуации с коронавирусом», опубликованной в «Verfassungsblog», профессор философии Вейма Люббе возражает против утилитаристского оправдания спасения более молодых. Она считает, что этот принцип ведет к негуманным последствиям и предлагает следующий сценарий: в соответствии с этим принципом, 60-летней женщине откажут в подключении вентилятора в пользу 20-летнего мужчины, даже если ее шансы на выживание после лечения довольно высоки (70%). Без подключения вентилятора она умрет. В то же время 20-летний молодой человек имеет хорошие шансы выжить даже и без подключения вентилятора (70%), но с вентилятором его шансы остаться в живых повышаются почти до 100%. Эти расчеты показывают, что в данном конкретном случае количество «спасенных лет человеческой жизни», возможно, будет больше, если подключить вентилятор к 20-летнему пациенту, а не к 60-летнему. Однако, Люббе продолжает: «Человеческие права не основаны на принципе накопления. Когда ресурсов не хватает на всех, к реализации этих прав следует применять принцип справедливого распределения».

Следует признать, что ни один из этих подходов нельзя считать полностью удовлетворительным. Ни немецкие или итальянские рекомендации, ни соответствующие академические дебаты не в состоянии предложить четко определенный порядок действий по избежанию уголовной ответственности. Решение врача относительно человеческой судьбы в сценарии с триажем, похоже, лежит «за пределами юриспруденции».

Дилемма «за пределами юриспруденции»

В ходе пропагандистских операций, инсценированных некоторыми странами «Восточного полушария», высказывалось предположение, что западная модель демократии, основанная на наборе определенных правил, не в состоянии справиться с пандемией. Означает ли проведение дискуссий о юридических и этических дилеммах, что демократии проиграют битву с COVID-19 именно из-за приверженности собственным нормам и принципам? Краткий исторический обзор показывает, что попытки найти разумный ответ на юридические и этические дилеммы начали предприниматься еще более 2 тыс. лет назад.

Во II веке д.н.э. греческий философ Карнеадес привел такой пример этическо-юридической дилеммы: два матроса потерпевшего крушение судна увидели в воде доску, которая могла выдержать только одного человека. Один матрос плавал быстрее другого и первым добрался до доски. Второй матрос тоже доплыл до доски и столкнул с доски первого матроса, поскольку был сильнее его. Первый матрос утонул, а второго матроса, который остался на доске, спасли. Карнеадес и его последователи задались вопросом, можно ли выжившего матроса судить за преднамеренное убийство.

Эта «доска Карнеадеса» позднее была предметом обсуждения античного римского философа Цицерона в I веке д.н.э. В этой дилемме Цицерон приветствовал выживание человека, который теперь имеет возможность доказать обществу свою ценность. Эммануил Кант также вернулся к этому сценарию в XVIII веке и считал, что государство, возможно, не будет в состоянии наказать выжившего матроса, но тем не менее, он все же может быть виновным. В любом случае, прусский философ эпохи просвещения отказался применить к сценарию Карнеадеса принцип necessitas non habetlegem («необходимость не знает закона»). Если бы случай с «доской Карнеадеса» разбирался сегодня в уголовном суде Германии, то, скорее всего, выжившего матроса признали бы виновным в совершении преступления в соответствии с Разделом 212. Однако, его нападение на матроса, который добрался до доски первым, было бы оправдано в соответствии с процитированным выше положением о необходимой защите, изложенным в Разделе 35 Уголовного кодекса.

Еще один сценарий, демонстрирующий, что закон не может помочь при необходимости сделать моральный и этический выбор, смоделирован в конце XIX века Герхардом Хауптманном в новелле «Bahnwärter Thiel» («Стрелочник Тиль»). Юридическая сторона дела основана на следующей ситуации: Стрелочник видит, что его сын переходит железнодорожные пути, в то время как приближается поезд с большим количеством пассажиров. Если стрелочник переведет стрелки и направит поезд на другой путь, то произойдет крушение с большим числом жертв. Если он не переведет стрелки, то поезд собьет его сына. В то время как этот сценарий активно обсуждался в юридических колледжах Германии, суд в Англии должен был вынести решение по реальному делу, в котором переплелись моральные, этические и юридические аспекты. В 1884 г. Дадли и Стивенс проходили обвиняемыми по делу о трех матросах потерпевшего крушение судна, двое из которых остались в живых. Суд должен был решить, виновны ли они в убийстве, поскольку они убили и съели своего товарища. Судьи пришли к выводу, что в данном случае юридические прецеденты «необходимой защиты» не подходят, так же как нельзя оправдать действия матросов с точки зрения морали или этики. Судьи сочли, что сохранение «чьей-либо жизни является, в общем понимании, обязанностью, но принесение ее в жертву может быть самым простым и наивысшим долгом». Они также поставили под сомнение власть и полномочие убить третьего матроса ради выживания, которыми сами себя наделили два матроса. Обвиняемых приговорили к смерти, но позднее их помиловали и выпустили на свободу.

Теперь вернемся в сегодняшнее время и еще раз рассмотрим случай, который рассматривался в 2006 г. в Федеральном Конституционном суде Германии. После террористических актов 11 сентября 2001 г. парламент Германии в начале 2005 г. принял Закон об авиационной безопасности. Этот закон разрешал ВВС Германии сбить пассажирский самолет, если стало очевидным, что он был угнан с целью превратить его в оружие для нападения. Бывший президент Федеративной Республики Хорст Кёлер в то время поставил под сомнение правомочность этого закона. И хотя он в конце концов подписал этот закон, он рекомендовал Конституционному суду в Карлсруе проверить его совместимость с конституционными принципами Германии, включая принцип уважения человеческого достоинства и право на жизнь.

В конечном счете, два бывших министра внутренних дел двух немецких федеральных земель поставили под сомнение правомочность Закона об авиационной безопасности. Сторонники закона утверждали, что самолет со 100 пассажирами на борту необходимо сбить, чтобы спасти жизни 80 тыс. болельщиков на переполненном футбольном стадионе, на который угонщики собираются направить самолет. Оппоненты на это отвечают, что жизни пассажиров в самолете имеют точно такую же ценность, как и жизни футбольных болельщиков. Судьи в принципе встали на сторону именно этого мнения. Противопоставление одной человеческой жизни другой является неконституционным, независимо от любых количественных или качественных соображений. Судебное постановление означало, что государство не будет решать, кому остаться в живых – в данном случае, относительно небольшой группе пассажиров или гораздо большему числу футбольных болельщиков. Что интересно, два федеральных министра обороны в двух различных коалиционных правительствах в этот период заявили, что они приказали бы сбить угнанный самолет, чтобы предотвратить гораздо большее число жертв на земле. Однако, они оба подчеркнули, что для них это представляло бы серьезную дилемму и пообещали, что подали бы в отставку в день принятия такого решения.

Заключение

Никакие доводы не приведут к удовлетворяющему всех варианту действий, когда мы столкнемся с правовой дилеммой, где на карту поставлена человеческая жизнь. В этом смысле авторитарные режимы, реагируя на пандемию, имеют преимущество. У них нет необходимости учитывать этические или правовые ценности, такие как уважение человеческого достоинства или право на жизнь. Таким образом, законопослушные демократии могут отставать от тех, кто использует пандемию, чтобы попытаться доказать эффективность системы единовластия. Более 2 тыс. лет западные философы и юристы пытаются выработать какой-то критерий, согласно которому жизнь одного человека может цениться выше жизни другого.

Ученые-гуманитарии и юристы также пытаются определить, в каких случаях лицо, принимающее решение о прекращении жизни другого человека, подлежит уголовной ответственности, а в каких его действия могут быть оправданы, прощены или встречены с пониманием как «выходящие за пределы правового регулирования». Жесткие авторитарные режимы могут просто в приоритетном порядке направить имеющиеся медицинские ресурсы на спасение лояльных кадров, важных функционеров, влиятельных семейных кланов, богатых олигархов или же определенных этнических, религиозных или иных групп. Кроме того, доступ к правовым средствам защиты в таких странах часто ограничен. В результате, авторитарным режимам не нужно бояться, что родственники покойного попытаются привлечь виновных к уголовной ответственности.

В Европе страх перед перегрузкой системы здравоохранения, которая приведет к большему количеству смертей в больницах, вынудил приостановить общественную жизнь во всех странах континента. Правительства ввели правила социального дистанцирования и строго следили за их соблюдением. Школы, аэропорты, рестораны, бары, спортзалы, магазины розничной торговли и некоторые административные границы внутри государств были закрыты. Посещение больниц и домов престарелых было запрещено. Офисным работникам настоятельно рекомендовалось работать из дома. К концу марта 2020 г. многие европейские города превратились в «города-призраки», но кривая заражений COVID-19 перестала расти, и перестали поступать сообщения о том, что врачам приходится проводить сортировку больных. В последующие месяцы изучались имеющиеся в наличии медицинские ресурсы в других европейских странах, и медицинские учреждения снабжались дополнительными палатами интенсивной терапии.

Например, Германия смогла достичь желаемой отметки в 40 тыс. коек с аппаратами для вентиляции легких. Конечно же, в публичных дебатах преобладали другие аспекты пандемии COVID-19, такие как экономические последствия шатдауна. И все же огромные инвестиции в критически важный сектор здравоохранения Германии помогли Федеративной Республике избежать решений, связанных с триажем. Пока что юридический аспект медицинских решений нигде не затрагивался. На момент написания этой статьи в европейские суды не поступило ни одной жалобы на нарушение прав человека. С юридической точки зрения, с такой жалобой можно обратиться в Европейский суд по правам человека в Страсбурге. Например, родственники умершего пациента могут подать в суд на страну, которая отказалась судить медицинского работника за конкретное решение, связанное с медицинской сортировкой. Тогда суд может опосредованно решить, была ли нарушена Статья 1 Европейской конвенции по правам человека (Высокие Договаривающиеся Стороны обеспечивают каждому, находящемуся под их юрисдикцией, права и свободы, определенные в разделе I настоящей Конвенции) и/или Статья 2 конвенции (Право каждого лица на жизнь охраняется законом).

Перспективы

Рекомендации вроде тех, которые были изданы SIAARTI или DIVI, все еще находятся в обращении в европейских больницах. На данном этапе они являются медицинским основанием для принятия врачом решения относительно триажа. Утилитаризм и впредь будет формировать процесс принятия медицинских решений, принимая во внимание более высокие шансы на выживание и используя ограниченные ресурсы для спасения максимально возможного количества жизней. Параллельно с этим юристы и философы будут продолжать обсуждать вопрос о том, влечет ли за собой уголовную ответственность тот или иной выбранный вариант действий медработника.

Инструкции SIAARTI и DIVI представляют собой всего лишь рекомендации ассоциаций медицинских экспертов. Это не законодательные акты. Кроме того, эти экспертные ассоциации не являются представителями каких-то правительственных структур, которых можно было бы призвать к ответственности. С точки зрения юристов было бы желательно иметь ситуацию, при которой если и происходит вмешательство в основные права человек, то чтобы это вмешательство подкреплялось прочной законодательной основой. Принимаемые при сортировке пациентов решения затрагивают одно из таких основных прав, каковым является право на жизнь.

Понятно, что эксперты в сфере интенсивной терапии ощущали необходимость снабдить врачей определенными инструкциями на пике пандемии, но в то же время было бы необходимым освободить их от уголовной ответственности за принимаемые решения. По практическим и логичным причинам общество должно ожидать, что национальная система здравоохранения будет делать все возможное для лечения пациентов, особенно в таких случаях как нынешняя пандемия COVID-19. Но в то же время, принимая решения, врачи не должны бояться, что им предъявят обвинения в преднамеренном убийстве.

И наконец, дилемма триажа, которая заключается в том, чтобы оказать помощь максимальному числу пациентов при строго ограниченных ресурсах, привязана к ожиданиям демократического общества относительно предсказуемости кризисных ситуаций. Заглядывая вперед, необходимо сделать так, чтобы закон четко формулировал условия, при которых может возникнуть необходимость в триаже. Для законодателей это означает возврат к идущим уже не одно столетие дебатам о моральных, этических и юридических аспектах этой дилеммы. Тем не менее, эти усилия будут стоить того, если будет внесена ясность в вопрос о том, как сохранять право на жизнь и человеческое достоинство во время вирусных эпидемий. Учитывая нынешнюю глобальную конкуренцию различных моделей управления обществом, законодательство относительно сортировки больных станет своего рода официальным письменным заявлением о том, как лечить пациентов с соблюдением этических норм и избегая дискриминации.