« Мемы как инструменты войны »

АВТОРЫ: П.В. Сингер и Эмерсон Т. Брукинг

ИЗДАТЕЛЬСТВО: «Eamon Dolan/Houghton Mifflin Harcourt»

Рецензент: Патрик Сван, внештатный сотрудник журнала per Concordiam

Eсли война, как утверждает прусский военный теоретик Карл фон Клаузевиц в своей известной фразе, «есть продолжение политики иными средствами», то авторы П.В. Сингер и Эмерсон Т. Брукинг рассматривают сегодняшнее цифровое поле боя как «войну при помощи других инструментов – мемов». С момента своего возникновения социальные сетевые ресурсы безжалостным образом были превращены в оружие для нападения и разрушения репутации людей распространением «вирусных» постов, предназначенных для создания и контролирования нарратива. Но это кажется безобидным по сравнению с тем, что описывают авторы в своей короткой, но острой монографии «Как на войне: превращение социальных сетевых ресурсов в оружие», в которой они указывают на опасные последствия для стран и людей, которые не обращают должного внимания на эту альтернативную сферу ведения войны.

Авторы выделяют два основных типа «цифровых бойцов» – негосударственные субъекты, преследующие идеологические или религиозные цели, и государственные субъекты, желающие получить определенные преимущества для своей страны. В отношении первого типа, Сингер и Брукинг описывают, как самопровозглашенное Исламское государство (ИГИЛ, или Даиш) использовало хештег #AllEyesOnISIS для своего вторжения в северную часть Ирака в 2014 г. Они «срежиссировали кампанию в социальных сетевых ресурсах таким образом, чтобы пропагандировать свои действия, они организовали фанатичных сторонников и расширили масштабы вещания при помощи целой армии ботов в Твиттере … Было даже приложение для смартфонов, сделанное таким образом, что сторонники джихада, находясь дома, в знак солидарности могли подключить свои аккаунты в социальных сетевых ресурсах». Авторы также добавляют: «Он стал самым популярным хештегом в арабской версии Твиттера». Демонстрируя социальные сетевые ресурсы в качестве оружия, «видеоролики ИГИЛ показывали пытки и казни тех, кто осмелился не повиноваться. А затем была достигнута их цель в реальном мире: хештег #AllEyesOnISIS приобрел силу невидимого артиллерийского обстрела с тысячами сообщений, кружащими впереди наступающих войск».

Сингер и Брукинг объясняют, что быстрый захват ИГИЛ города Мосул показал еще одну сторону компьютеризированной войны. В этой связи вернемся к Клаузевицу: в то время как природа войны остается неизменной – одна сила стремится заставить другую силу подчиниться своей воле – характер войны точно изменился. Когда национальная армия удирает от врага в основном из-за того, что солдаты видели на своих смартфонах, а не в реальном бою, то это свидетельствует об изменении характера войны. Население может привыкнуть к артиллерийскому огню и воздушным бомбежкам, но когда ИГИЛ «телеграфирует» через социальные сети о своем скором прибытии, то у людей возникает ощущение, что их уже взяли на прицел. «Исламское государство, у которого не было реальных средств ведения кибервойны, о которых можно было бы говорить, — замечают авторы – просто проводило военное наступление так, как будто это была масштабная маркетинговая кампания, и выигрывало сражения, которые, по идее, невозможно было выиграть. Его хакеры не атаковали компьютерные сети – они атаковали информацию в них».

Сингер и Брукинг считают, что ИГИЛ выбрало своей мишенью «дух народа страны», что является самым важным ключевым объектом в любой войне. Логика здесь простая – подави ключевой объект, и государство капитулирует. Однако, нормой является совершенно противоположное. История изобилует примерами, когда государство сопротивлялось своему агрессору еще долго после того, как народ смирился с поражением, потому что все авторитарные правители выражали сильное желание продолжать борьбу до последнего мирного жителя. И все же, авторы правы в том, что нападение на противника, независимо от того, что является ключевым объектом, не обязательно требует массированных бомбардировок или вороха пропагандистских материалов. «Все, что для этого требуется – это смартфон и пара свободных секунд, — считает Сингер. – И это может сделать каждый». Назовите это демократизацией войны. Сингер и Брукинг таким образом суммируют аспекты этой новой войны: Интернет превратился в поле боя, а поля боя определяют, как будут протекать конфликты и что собой представляет война. Теперь в этой войне участвуют все.

И все же, эта демократизация войны проявляется различными способами. Сингер и Брукинг рассказывают, как 17 жителей сирийского г. Ракка собрались вместе, чтобы рассказать историю уничтожения их города. ИГИЛ перекрыло доступ жителей к независимым источникам новостей, убив всех журналистов, которых могло отыскать. Однако, эту пустоту заполнили сами жители Ракки через посты в социальных сетевых ресурсах. «Они это делали через онлайновую новостную сеть, названную ими «Ракку тихо убивают». Это был такой же акт неповиновения, как и независимые репортажи журналистов. По словам одного из членов этой группы, они верили в то, что «правдивые рассказы» окажутся сильнее оружия ИГИЛ». Затем, когда силы коалиции выбили ИГИЛ из Ракки, эти «журналисты социальных сетевых ресурсов» из числа обычных граждан показали, как когда-то непобедимое ИГИЛ превратилось в невидимое ИГИЛ, выгнанное из своих бастионов и заклейменное позором на своих аккаунтах в социальных сетевых ресурсах. Если уж простые жители могут оказать сопротивление путем развязывания войны в социальных сетевых ресурсах, то государства могут сражаться еще более эффективно, если они серьезно воспримут эту проблему и возьмут на вооружение кибервозможности.

И все же, как насчет «серой зоны», т.н. гибридной войны, которую развязывают некоторые государства, когда скрытые действия прячут непосредственных виновников дестабилизирующих операций, которые нельзя официально назвать военными операциями? Пусть они не такие кровавые как кампании ИГИЛ, но уж точно такие же подлые и бесчестные. Сингер и Брукинг цитируют Бена Ниммо, описывающего четырехступенчатый подход: устранить критику, исказить факты, отвлечь внимание от основной проблемы и вызвать беспокойство у аудитории. Россия вторглась в Крым? «Чушь! Какие «зеленые человечки»? Что за нелепое обвинение». Гражданский самолет был сбит сепаратистами, которых поддерживает Россия? «Должно быть, это сделало украинское правительство». Авторы утверждают: «Смысл такого мощного потока лицемерия в том, чтобы породить сомнения, заставить людей задуматься о том, как среди такого количества противоречащих друг другу сообщений одно сообщение может быть более «правильным», чем любое другое».

Сингер и Брукинг отмечают, что ключом к успешному использованию превращенных в оружие социальных медийных сетей является передача сообщений, имеющих три характерных черты – простота, отклик у аудитории и новизна. Именно эти черты «определяют, какие нарративы будут распространяться, а какие провалятся». ИГИЛ наступает, и правительственная армия бежит. Нет изображений военных в российской форме, так как же можно утверждать, что Россия вторглась в Крым? Эти черты являются ключевыми, поскольку «чтобы управлять нарративом, нужно диктовать аудитории, кто является героем, а кто злодеем; что правильно, а что неправильно; что существует в реальности, а что нет».

Именно поэтому государства должны серьезно отнес­тись к превращению социальных сетевых ресурсов в оружие. В Европе или в Северной Америке кадры вторжения ИГИЛ в Мосул – толпа оборванцев на пикапах, изображающих из себя крутых бойцов – выглядели нелепыми, и их нарратив не имел никакого успеха. Но для обескураженной и внутренне разделенной армии этого было достаточно, чтобы утратить уверенность в себе и бежать, оставив за собой незащищенное и охваченное ужасом население города. Однако, в то время как война в социальных сетевых ресурсах может начаться с наступления какой-то одной стороны, в эту войну со временем может вступить и противоборствующая сторона и переломить ход событий. Сингер и Брукинг утверждают:

«Победа требует понимания природы жизнестойкости и превратности экономики человеческого внимания, а также таланта к передаче нарратива, эмоций и достоверности, объединенного с усилиями по сплочению общества и беспрерывной доставкой контента (информационным наплывом). И поскольку это все происходит в открытом Интернете, каждый из этих конфликтов превращается в перетягивание каната с неизвестным числом игроков».

В случае со сбитым над Украиной самолетом Малазийских авиалиний, выполнявшим рейс МН17, российская сторона задействовала в Интернете легионы ботов для того, чтобы скрыть свою виновность. Однако, онлайновые пользователи по всему миру, опираясь только на материалы из открытых источников, решительно отвергли российские заявления о непричастности к катастрофе. Они предоставили убедительные доказательства того, что ракета класса «земля-воздух» поступила из российских оружейных складов. Тем не менее, хотя отдельные люди могут собраться в виртуальную группу для оказания поддержки в каких-то отдельных случаях, они не могут заменить те огромные ресурсы, которые может взять на вооружение государство для ведения кампании в социальных сетевых ресурсах.

Однако, некоторые из решений, к которым призывают Сингер и Брукинг, также предполагают разрешение трудноразрешимых проблем. По их мнению, государства (а также отдельные люди и даже операторы социальных сетевых ресурсов) должны через социальные медийные платформы клеймить позором любого, кто распространяет «ложь, ненависть и другую общественную отраву». Но кто именно даст определение «опасной речи»? Сингер и Брукинг приходят к выводу, что «Силиконовая долина должна принять больше политической и социальной ответственности, к которой её обязывает успешное внедрение их технологий». Но действительно ли мы должны наделять такой ответственностью юридически и политически неподотчетные частные компании, оперирующие платформами социальных сетевых ресурсов, справедливо обвиненными в подражании жесткой практике подавления авторитарными правительствами легитимных политических выступлений? Это прямой путь к массовым злоупотреблениям. Оппортунистические авторитарные правительства или неокрепшие демократические правительства с удовольствием обвинят внутренних политических оппонентов в распространении «опасных речей», которые необходимо искоренять.

Превращение социальных сетевых ресурсов в оружие вызывает серьезную озабоченность. Сингер и Брукинг предлагают ряд возможных ответных действий, и одно из них, вероятно, следует продумать более глубоко. Предложенный ими способ уничтожения «опасных речей» может еще больше отравить «питьевую воду», которую потребляют все пользователи Интернета. Более эффективным способом борьбы с кампаниями дезинформации будет массированное наступление прозрачности и правдивости сообщений совместно с разумной дозой высмеивания. Жители г. Ракка понимали это, так же как понимали простые пользователи Интернета, разоблачившие виновных в катастрофе самолета в небе Украины. Это могут делать как правительства, так и отдельные граждане, а операторы социальных сетевых ресурсов в своей борьбе за сообщение пользователям реальных фактов могут обеспечивать платформы, но не цензуру.

Сингер и Брукинг гораздо более убедительны в своем заключительном выводе: в этой войне участвуем мы все. «Если мы больше не хотим, чтобы нами манипулировали, мы должны изменить наш способ перемещения в новом медийном пространстве. Если у вас появились сомнения в правдивости первого источника, пытайтесь найти второй источник, затем третий, затем четвертый. А вот если вы не имеете сомнений, то тогда вы еще больше усугубляете проблему».  

Комментарии закрыты.